Тень вечности (Клименко) - страница 3

... с востока дул ровный устойчивый ветер. Холмистая степь выглядела неуютно ранней весной, лишь желтыми и лиловыми пятнами здесь и там выделялись соцветия ирисов да краснели чашечки тюльпанов. Дибров ощутил себя лазутчиком, пробирающимся в расположение чужих войск, а, возможно, так оно и было. По крайней мере он отчетливо чувствовал, что хочет остаться незамеченным, и пока это ему удавалось. Он поднимался по невысокому холму, за которым угадывалась невидимая пока река. Пологая вершина приближалась медленно, зато хорошо различалась каждая травинка. Сухие скелетики полыни, клубки истлевших стеблей тонконога, переворошенные ветром. Река открылась неожиданно и сразу. Только что перед глазами маячило лишь небо и тут же возникло плоское пространство равнины на другом берегу. В глаза бросились черные купола юрт, усеивающие степь за рекой. Их было до тысячи, а то и больше. Огромное ровное поле, уставленное юртами, как шахматная доска шашками. Лагерь кипчаков. Несмотря на тесное скопление людей, до вершины холма не долетал шум толпы. Фигурки мужчин в разноцветных халатах до колен беззвучно сновали между юртами, словно дали обет молчания. Не дымился ни один костер. Дибров сразу понял, что это войско уходит от погони. Кого боялись воины, вооруженные кривыми мечами и короткими копьями? Разве их сила недостаточна? Короткое злое ржанье, раздавшееся сзади, заставило Диброва резко обернуться. Около сотни всадников показались у подножия холма, на который он так медленно только что поднимался. Владимир подался в сторону, вжался в землю, отполз. Казалось, не заметить его невозможно, но всадники, все до одного на белых конях, верные телохранители Чингиса, сыновья знатнейших ханов проследовали мимо, стремительно достигнув вершины и не обратив на него ни малейшего внимания. Тут же Дибров различил и самого хагана на светло-рыжем иноходце с черными ногами. Две седые, скрученные в узлы косы падали на широкие плечи. Лицом Чингис был темен, жесткая рыжая борода обегала крутые скулы, узкие ярко-желтые глаза смотрели прямо перед собой, не останавливаясь ни на одном предмете, но замечая все. Сразу стало понятно, что кипчаки уходили от войска монголов, но то ли остановились лагерем раньше, чем следовало, то ли были слишком усталы, так или иначе, но на лагерь вышел сам Чингис в сопровождении своих телохранителей-тургаудов. Почему кипчаков не обнаружили раньше шныряющие вокруг основного войска дозоры разведчиков, почему сами кипчаки не выставили достаточного охранения, можно было только гадать. Над сотней монголов развивалось девятихвостое боевое знамя, а один из нукеров держал в поводу неоседланного белоснежного жеребца Сэтэра, на котором, по поверьям , ехал невидимый могучий бог войны Сульдэ. Группа всадников картинно застыла на вершине холма, молча осматривая лагерь. Но их уже заметили. Внизу раздались крики: то ли команды, то ли просто вопли ужаса. И тут же от основной группы нукеров отделился один и, припадая к шее коня, помчался назад. Все это время Чингис сохранял невозмутимое спокойствие. Дибров, все еще удивляясь, что его не заметили, подполз к вершине холма. Весь лагерь пришел в движение. Из юрт выбегали люди, вдали виднелся табун, который гнали к лагерю, и те, кто успевал, выхватывал из общего потока лошадь и на ходу, не всегда попадая ногой в стремя, вскакивал ей на спину. Противников разделяла река. Даже организованному войску Чингиса было трудно форсировать ее с ходу, тем более, что противоположный берег был обрывист. Уйдут, подумал Дибров про кипчаков, но ошибся. За табуном показались многочисленные всадники. Вроде бы они и не очень спешили, но так может не спешить лишь сама смерть. Встреча Чингиса с кипчаками не была случайной. Еще раньше немалый отряд переправился через реку выше или ниже по течению и, зайдя убегающим в тыл, покатился теперь к лагерю мощной лавиной. Отсюда, с холма, все поле битвы открывалось, как на ладони. Надо отдать должное кипчакам, они не ударились в беспорядочное бегство, не рассеялись по степи одиночками, которых легко загнать в ловушку и беспрепятственно расстрелять из луков. Воины быстро разбились на два отряда и попробовали ударить по флангам, чтобы обтечь основную лаву и оторваться от преследователей. Но как четко и организованно действовали монголы! Центр мгновенно распался на две равные части и, собравшись в два кулака, встретил удары кипчаков, как скалы встречает волны. Было хорошо видно, как низкорослые мохнатые лошадки, закованные в железные и кожаные панцири, поддерживаемые в ровном строю всадниками в таких же железных и кожаных шлемах, встречают не уступающие им по численности отряды кипчаков. Напор и отчаяние становились бессильными перед дисциплиной. - Кху-кху-у-у! - слышался звериный рев монголов. Крики кипчаков распадались в разноголосье и звучали как "ах-ах-ах!". Монголы то рассыпались и, убегая, бросались в сторону, то внезапно поворачивали коней и стремительно нападали, чтобы снова после этого обратиться в бегство. Но через какое-то время стало понятно, что исход затяжного боя неизбежен. Все больше коней с пустыми седлами метались по степи, обреченно храпя, обезумев от криков и запаха крови. Все меньше оставалось кипчаков. Некоторым из них удалось все же прорваться, и теперь их преследовали небольшие в два-три всадника группы монголов. Воинственные крики уступили место жалобным стонам, сливающимся в однотонный вой. Дибров так увлекся видом битвы, что осмелел, привстал на одно колено, жадно запоминая каждую деталь, и тут же похолодел спиной от ужаса. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как желтые рысьи глаза хагана остановились на нем, словно Чингис был Вием и ему оставалось произнести только короткую фразу: "Вот он!". И земля закачалась, когда один из нукеров...