Оля, нагнувшись, горячо шептала:
— Дайте мне сигарету, пожалуйста!
А над головой перевернутая чаша неба и звезды, и море… Тихий вечер.
Ранней ранью их увозила лодка. Море сияло чистейшей бирюзой, слегка волнилось мягкими бугорками. Сонные «дикари» собрались на пляже. Отец Николай тепло простился со всеми. Игорь пожал руки мужчинам. Оля чмокнула его в щеку.
Валера бегал по берегу, потом остановился у самой кромки и замер, приложив ладонь козырьком к глазам.
— Спасибо! Валера, я вернусь! — Игорь поднял руку и махал ею до тех пор, пока лодка не выскочила из бухты и не обогнула утес.
Это так просто — стать с миром одним целым. Гораздо труднее сохранить эту целостность.
Вернувшись домой, Игорь еще некоторое время находился в том мечтательном состоянии, с которым покинул турбазу. Он показывал жене и сыну снимки, восхищался, говорил, что надо на следующий год непременно туда поехать.
Первые несколько дней он даже не звонил никому. В почтовом ящике нашлось несколько писем от Вики. Он ответил, что потерял телефон, только что вернулся, много дел… Зачем-то добавил: «Целую».
Вика мгновенно откликнулась. И снова завязалась какая-то ненужная переписка. Женщина настаивала на встрече. Он отнекивался.
Купил телефон, восстановил симку.
И с каждым днем ситуация все усложнялась. С Викой надо было срочно рвать отношения. Но он малодушничал. С женой не получалось, он ее не хотел, не хотел как женщину, хотя точно знал, что любит, и это было ужаснее всего. А Вика неизменно вызывала желание. Достаточно было услышать ее голос по телефону или подумать о ней. Она снилась ему, он произносил ее имя во сне. Жена услышала, спросила, он снова что-то соврал. Он теперь врал все время.
В сентябре все его семейство переболело гриппом. Игорь две недели не виделся с Викой. Спать не мог. Сидел по ночам за компьютером и думал: «А что, если она права? Что, если бросить все к чертям собачьим и начать жизнь заново?» — мысль была соблазнительной. Но только до тех пор, пока он не начинал представлять себе этой «счастливой жизни» с Викой. Он не любил ее, хотел — да, но не любил. В отличие от низенькой, коротконогой Дашки Вика была высока ростом, худа, но с широкими бедрами. Большеротая, она то и дело проводила кончиком языка по полным, потрескавшимся губам, и это заводило Игорька. Правда, она так же, как и Дашка, совершенно не умела одеваться. У нее начисто отсутствовало чувство стиля, она носила вязаные шапки, ужасно портившие ее брюки, обтягивающие бедра, легкомысленные курточки, которые были бы уместны на школьнице, но никак не на тридцатилетней женщине. Она обесцвечивала волосы, и они висели безжизненными неопрятными сосульками. Игорь не решался сделать ей замечание, знал, что женщины ужасно обижаются, когда им говоришь о том, что они не умеют одеваться. К тому же ее маленькая квартира напоминала ему отдел IKEA — та же безликая мебель, ничего лишнего, все строго функционально и просто. Он ничего не имел против яичницы, но невозможно же есть ее все время! Вика не умела, да и не любила готовить, в отличие от той же Дашки, например. Но Дашкина стряпня — это тоже что-то особенное! Супчик из чечевицы, вареная курица и овощи на пару, бр-р-р! Она еще удивлялась, почему Игорь никогда ничего не ест. Ведь то, что она готовила, это очень полезно. Н-да… Ну, как им объяснить? Жена, например, знала: чтоб накормить мужиков, надо просто сварганить кастрюлю борща и положить каждому на тарелку по солидному куску мяса. Но она выросла в семье, где были нормальные мужики — отец и брат. А у Дашки — замотанная мать и вечно пьяный папа. У Вики — вообще одно бабье — мать, бабушка, старшая сестра…