– Убирайся отсюда, Тиган. Мне не нужны ни комментаторы, ни зрители.
– Тебе не нравится пристальное внимание. И я знаю почему.
– Ты, засранец, не можешь этого знать.
– Не могу? – Тиган внимательно посмотрел на него, покачал головой и тихо выругался. – Будь осторожен, Лукан.
– Господи, – Лукан в бешенстве развернулся к Тигану, – тебе ли давать мне советы?
– Почему бы и нет? – Тиган небрежно пожал плечами. – Возможно, это даже не совет, а предупреждение.
– Предупреждение? – Смех Лукана эхом раскатился по залу. – Это что-то новенькое.
– Ты ходишь по краю пропасти. Я это вижу по твоим глазам. – Тиган покачал головой. – Пропасть глубокая, и я не хочу наблюдать за твоим падением, Лукан.
– Заботишься обо мне? Ни в чьей заботе я не нуждаюсь и менее всего – в твоей.
– Хочешь сказать, что с тобой все в порядке?
– Именно так.
– Просто ты себя в этом убеждаешь. И очень хочешь верить. Но я вижу, что это неправда.
Обвинение подействовало на Лукана, как красная тряпка на быка. Со скоростью молнии он набросился на Тигана, со зловещим шипением обнажив клыки. И сообразил, что у него в руке кинжал, только тогда, когда увидел острое лезвие, прижатое к горлу Тигана.
– Пошел вон и не попадайся мне на глаза. Тебе ясно?
– Ясно что? Что ты хочешь перерезать мне горло? Хочешь пустить мне кровь? Ну, так что же ты медлишь, давай, смелее.
Лукан взревел, отбросил кинжал и схватил Тигана за ворот майки. Оружие – это слишком просто. Лукану нужно было чувствовать его плоть, ощущать, как трещат и ломаются его кости, ему нужно было выпустить томящегося внутри зверя, практически подчинившего себе его волю.
– Черт! – Тиган начал смеяться, дерзко глядя в глаза Лукана, горевшие дикой яростью. – Да ты уже одной ногой в пропасти, Лукан. Скажешь, не так?
– Да пошел ты! – злобно зарычал Лукан и тряхнул вампира, который когда-то, очень давно, был ему надежным другом. – Мне следовало убить тебя. Надо было убить тебя тогда.
Тиган никак не отреагировал на угрозу, вместо этого спокойно спросил:
– Ищешь своего врага, Лукан? Ну, тогда посмотри в зеркало. Там его и увидишь, это он не дает тебе покоя.
Лукан приподнял Тигана и отшвырнул к противоположной стене. Зеркало от удара треснуло.
И хотя Лукан не хотел слышать правду, она отражалась во множестве осколков – искаженное дикой злобой лицо, застывшее, как маска, горящие глаза с узким росчерком зрачков, обнаженные длинные клыки – лицо Отверженного.
Он стал олицетворением того, что ненавидел больше всего на свете и всю жизнь пытался уничтожить, и вот теперь, как сказал Тиган, он сам скатывается в эту пропасть.