Основной повинностью всего мужского населения государства была военная служба. Каждый гунн считался воином, и малейшее уклонение от исполнения военных обязанностей каралось смертью. Все мужчины с детства и до смерти были приписаны к строго определенному воинскому подразделению, и каждый сражался под командованием своего тёмника.
При Лаошань-шаньюе началось систематическое взимание податей, о размере и характере которых сведений нет. Трижды в год все начальники, как правило выходцы из четырех аристократических родов, съезжались в ставку шаньюя для «принесения жертв предкам, небу, земле, духам людей и небесным духам», для обсуждения государственных дел и один раз, осенью, — «для подсчета и проверки количества людей и домашнего скота». Эти совещания были не столько каким-либо правительственным органом, сколько семейным советом родственников — все их участники были родичами шаньюя.
Таким образом, правящий класс гуннской империи сложился из родоплеменной знати; отношения родства и свойства сохраняли решающее значение для определения социального положения и политической роли каждого, кто принадлежал к высшим слоям гуннского общества. В то же время вся эта знать, сохраняя внутриродовые и ннутриплеменные связи, выступала и как патриархальная верхушка племен, как их «естественные» вожди, кровно связанные с рядовыми соплеменниками.
Основу общественного влияния и политической силы знати составляла собственность на пастбищные земли, проявлявшаяся в форме права распоряжаться перекочевками и тем самым распределять кормовые угодья между родами. Степень реализации права собственности целиком зависела от места того или иного знатного лица в военно-административной системе, что, в свою очередь, предопределялось его местом в родоплеменной иерархии. Вся эта структура обладала достаточной устойчивостью, чтобы обеспечить гуннской империи более трех веков существования и еще несколько веков жизни мелким гуннским государствам.
Расцвет и упадок кочевой империи
С образованием Гуннской империи и после окончания долгой гунно-юэчжийской войны в степях наступил мир. Большая часть II в. до н. э. была временем подъема гуннского кочевого хозяйства. В ходе нескольких гунно-китайских войн кочевники вернули захваченные циньскими императорами пастбища к югу от Гоби и добились своей главной цели — постоянного поступления тканей и зерна из Китая через рыночную торговлю на границе и «даров» (замаскированной дани) шаньюям.
Новый цикл гунно-китайских войн был начат в 133 г. до н. э. по инициативе ханьцев. Император У-ди (140–87 гг. до н. э.) решил вновь захватить гуннские земли к югу от Гоби и навсегда сокрушить мощь северных кочевников. Наступление ханьцев привело к успеху в 127 г. до н. э.: «Гунны бежали далеко, и к югу от пустыни уже не было ставки их правителя. Ханьцы, перейдя Хуанхэ… построили оросительные каналы и, понемногу захватывая земли, стали граничить с гуннами…» В 124–123 гг. до н. э. война была перенесена на коренные земли гуннов, в монгольские степи, где шла с переменным успехом. В 119 г. до н. э. огромная китайская армия захватила северную ставку шаньюя и перебила около 90 тысяч гуннов, но сама понесла тяжелые потери [Таскин, вып. 1, с. 50–54].