Сегодня утром пошел уже седьмой день, как мы бессмысленно кантовались в бывшей интуристовской гостинице «Таджикистан» в городе Душанбе, ожидая вертолета, который доставил бы нас на, как говорят в Таджикистане, сопредельную территорию. Это всего час лета, только этот час никак не наступал.
У меня создалось впечатление, что весь город Душанбе был огромной перевалочной базой для поставки российского вооружения и других грузов Масуду — бывшему грозному противнику, а теперь единственному союзнику в борьбе с мусульманскими экстремистами. Во всяком случае, и все таксисты, и работники гостиницы прекрасно знали Гуляма — очень живого, уже пожилого афганского таджика с густой, круглой, аккуратно подстриженной, совершенно седой бородой. Гулям расселял людей, готовящихся к переброске в Афганистан, и нанимал иногда десятки леваков-таксистов, чтобы доставить в аэропорт прибывающие по железной дороге грузы. Это была, как все уже поняли, весьма важная персона. Что весомо подчеркивали доставаемые им изо всех карманов два мобильных телефона, которые в Таджикистане воспринимались тогда, как какаду на плече человека, пересекающего лондонскую Риджент-стрит. Но нравы в Таджикистане простые, и в городе большой человек Гулям был известен под фамильярной кличкой Дед Мороз.
Дед Мороз наверняка прокручивал и свои дела. Во всяком случае, нас он точно водил за нос. Он знал, что наша съемочная группа была приглашена самим Ахмад-шахом Масудом, и, как мне казалось, должен был иметь на наш счет соответствующие инструкции. Очень простые — отправить нас в Талукан ближайшим вертолетом. Однако это лишь в теории.
Мы прилетели в Душанбе поздно вечером, с Дедом Морозом — мы его тогда в лицо не знали — в аэропорту разминулись, или просто он встречал кого-то более важного, прилетевшего тем же московским рейсом. Но у меня был номер его мобильного, и, разместившись в гостинице, я позвонил ему. Мы договорились связаться на следующий день в десять утра, и я лег спать в уверенности, что уже завтра мы будем на месте.
Но наутро накрапывал дождь, и Дед Мороз бодро сообщил мне, что в Талукане идет снег и вылетов оттуда сегодня не будет, так что и звонить больше не стоит. Давайте завтра в то же время! Назавтра в Душанбе вовсю светило солнце, но ответ я получил тот же: в Талукане непогода, звоните завтра. На третий день я заподозрил неладное и пошел в афганское посольство.
Меня принял молодой, лет двадцати шести, парень, звали его Фарук. У него был неожиданно очень приличный английский, вряд ли выученный в Пакистане. Обилие сленга и общий раскованный стиль поведения скорее говорили о нескольких годах, проведенных в Штатах. Несмотря на восточные черты лица, Фарук и выглядел вполне западным человеком. Так что — я этого не ожидал — мы сразу стали говорить на языке, который был нам общим вдвойне. Я имею в виду как некоторые западные ценности и условности, так и причастность к определенным службам. Хотя, надеюсь, поводов заподозрить меня в принадлежности к разведке я не дал. А вот Фарук в посольстве числился заместителем военного атташе, то есть вопрос был только в том, разведчик он или контрразведчик. Я склонялся ко второму варианту.