И вот вода уже не хлестала, а текла тонкими струйками из-под деревянных подушек и пакли. Заработала трюмная помпа, и уровень воды в отсеке стал понижаться. Вскоре оказалось возможным отдраить переборочную дверь. Старший краснофлотец Баев одержал важнейшую для всего корабля победу.
Борьба за живучесть шла не только в первом отсеке. Взрыв мины, от которого в прочном корпусе образова-
[237]
лась пробоина, причинил лодке и много других неприятностей. Например, вышли из строя горизонтальные рули, и поэтому, чтобы не провалиться, пришлось дать пузырь в среднюю цистерну, обеспечив тем самым всплытие на поверхность. Это было рискованно — расстояние до берега не превышало пяти миль. Но иного выхода не оставалось. Положение несколько облегчала пятибалльная волна, на которой разглядеть с берега лодку не так-то просто.
Когда основные меры по сохранению живучести лодки были осуществлены, моряки осмотрели изуродованный корабль. Оказалось, что взрывом оторвало носовую оконечность легкого корпуса по девятый шпангоут. Нарушилась герметичность первой цистерны главного балласта. Нижняя обшивка носовой оконечности загнулась вверх, прижала передние крышки торпедных аппаратов и помяла боевые зарядные отделения торпед. Словом, легче назвать то, что не получило повреждений, чем то, что оказалось повреждено. Вся лодка была тяжело контужена. И все же она не потеряла способности двигаться. В этом было ее опасение.
С дифферентом на нос лодка двинулась в базу. Борьба за поддержание жизни корабля не прекращалась на протяжении всего перехода, то есть около полусуток.
Трудно назвать отличившихся в этом драматическом эпизоде — отличились, по сути дела, все. Но конечно, наиболее суровое испытание выпало на долю Михаила Баева. И он его выдержал отлично.
Баев был из тех людей, которые мечтают о подвиге. В тяжком июле 41-го, когда срочно формировались морские отряды для сухопутья, он писал в рапорте на имя комбрига: «Отец дал мне храбрость и мужество, мать — хладнокровие и выносливость. Презрение к смерти выработал в себе сам. Я всей душой ненавижу фашистов. Если судьба приведет встретиться с гадами, я буду уничтожать их оружием, а в крайнем случае грызть их зубами!» Служба на лодке казалась Михаилу слишком спокойной, тихой и безопасной. И он со всем пылом молодости просился на фронт. Ему отказали. Лодка в то время готовилась к боевым походам, и на учете был каждый специалист.
Но вот пробил час, когда от моряка потребовалось совершить пусть небольшой подвиг, но все-таки подвиг.
[238]
И он совершил его просто, скромно, по-деловому, доказав, что несколько выспренние слова в его рапорте были не просто словами, что он, если надо, способен на большее, чем готовить торпедные аппараты к выстрелу и ароматные борщи.