Я читал еще минут тридцать и удивился, когда Спиайт вдруг вскочил и, перекрикивая жиденькие аплодисменты, потребовал, чтобы я продолжал. К нему присоединилась и библиотекарша из каталожного отдела, с которой он подружился на вечеринке. Минут двадцать меня вызывали на бис, и я читал дальше, пока окончательно не выдохся.
— Это документальное произведение или проза? — спросила подружка Спиайта.
Учитывая, что сотрудники каталожного отдела с особым трепетом относятся к классификации, я ответил дипломатично:
— Начало двадцатого века ознаменовалось расцветом биографической прозы, это определенно. И я старался придерживаться традиций объективизма и не искажать фактов, что было непросто, поскольку одним из героев является предатель. Но и выдумке тоже нашлось место.
— Так ты хочешь сказать, что тех карманных часов не существует вовсе? — спросил мистер Парадайс.
— Нет, мистер П., «Королева» существует.
— И где ж она тогда?
— Не знаю. После ограбления Иерусалимского музея она стала чем-то вроде Мальтийского сокола или сокровищ Сьерра-Мадре. То есть легендарных раритетов, которые прославились не сами по себе, а поисками, охотой за ними.
— И все же я кое-чего не понимаю, — сказал Абрамович. — Это ваша книга или его?
— Сложно сказать. Некогда Джессон процитировал мне одну забавную песенку, мне кажется, она как нельзя лучше ответит на этот вопрос:
Писатель пишет книжку,
Картину пишет зритель.
Вкус торту придает гурман,
А вовсе не кондитер!
Следуя логике этих строк, вы можете сделать вывод, что я стал писателем, как только прочел сочинения мистера Джессона.
— В таком случае мы тоже станем писателями, если прочтем твою книжку? — воскликнул Нортон.
— Вы так думаете? — Взгляды всех присутствующих обратились к Орнштейну. — Есть одна хохма, говорит о том же. Чтение подстрекает к писательству, писательство — к чтению, а то, в свою очередь, опять же к писательству. — Торговец часами сделал выразительный спиралеобразный жест пальцем.
Тут Ник откашлялась и перевела разговор в другое русло:
— А почему Джессон написал свою историю по-французски?
— Знаешь, я как-то не догадался спросить его об этом. Может, он неосознанно желал угодить матери, помешанной на всем французском? Тут много вопросов, которые так и останутся без ответа.
— К примеру?
— К примеру, что свело нас с Джессоном: взаимная симпатия или холодный расчет? И почему он так долго и тщательно изучал меня? За этим должно стоять нечто большее, нежели желание завладеть брегетом.
После того как игра в вопросы и ответы закончилась, ко мне подошел Лайонз.