А когда мощный солнечный луч разорвал неряшливые тучи и распадок засиял разноцветием радуг, Аким вышел из укрытия.
…Их было двое. Рослые, бородатые, одеты в лёгкие, на гагачьем пуху, непромокаемые комбинезоны, на ногах тёплые ботинки. У того, что постарше в руках зажата на изготовке длинноствольная кремнёвка: ружьё большой убойной силы и точностью попадания в цель.
Недобрая слава слыла по Двуречью о Дурмилиных. Люди скрытные. Имели батраков из местных эвенов. Держали факторию на реке Омолон. Кто они и откуда, какой веры и роду, никто ничего не знал. Холодно стало на душе у Акима. Да так, что ознобными мурашками до корней волос покрылся. Но не в Акимовой натуре было искать другого случая для встречи. До хруста в руке он зажал берданку и, передвинув затвором, вышел навстречу.
Дурмилин-старший вскинул гранёный ствол кремнёвки, однако произвести выстрела по Акиму не успел. Откуда-то сверху сорвался раскатистый сухой треск и мощным хлыстом ударил по нему. Дурмилин встрепенулся, как разбуженный ударом кнута конь, лицо его перекосила гримаса ужаса. Он выпустил кремнёвку из рук и опустился на колени. Он хотел было повернуться в сторону, откуда примчался последний для него отзвук ружейного выстрела, но как-то жалко скорчился, завалился на бок и затих. Дурмилин-младший в диком прыжке схватил отцовскую винтовку. И в тот же миг визгливый звук встряхнул его, отбросил в сторону, точно он нарвался на мощный удар в челюсть. Защищаясь, его руки резко вскинулись, непроизвольно он сделал несколько шатких шагов вперёд, споткнулся и упал. Тело его забилось в судорогах, а потом вытянулось и замерло.
Аким остолбенел.
– А-ки-ма! – Раздался по распадку голос.
Аким не верил глазам своим. На камнях стоял Миткей. Бронзовый от ветров и солнца, в изодранной одежде, с винчестером на плече, он виновато улыбался.
– Митька! – сокрушённо крикнул Аким. – Экий грех!..
Миткей бросился к Акиму и, припав к его груди лицом, зарыдал…
– Они убили Сэйру! – с отчаянием вырвалось у него. – Дочь мою…
– Убили? – надломленным стоном выдохнул Аким.
Ему сжало спазмой глотку. Это было сверх всяких сил. Аким впервые видел плачущего чукчу. А Миткей размазывал слёзы и говорил, говорил быстро, невнятно. Аким понял его.
После смерти матери Сэйра привязалась к отцу и была единственной ему помощницей на промысле. На этот раз они поджидали Акима. Он задерживался. Миткей на день ушёл в Еломенский отрог промышлять дикого оленя. Сэйра осталась в яранге. Объявились Дурмилины. Девочка приняла их, накормила, напоила чаем, предоставила ярангу для отдыха.