– Я на Шаманке Небесного властелина искал, – как бы оправдывался Миткей, почувствовав на себе тревожные взгляды Акима и Мотроны.
– Значит, ты искал дух своей жены-покойницы, чтобы она отпустила тебя к другой – земной женщине? – сказал Аким.
– У них так бывает, – подтвердила Мотрона.
– Бывает… – закивал Миткей. – Однако Дух не услышал молитвы и не дал другой жены, а дал этот камень от мёртвого тела Жёлтого Дракона.
И он бросил самородок на прежнее место, в байдару.
Давно завалилось за таёжную синеву солнце. Бледно-звёздное небо опоясалось сиреневым колечком. Река потемнела. Проявились очертания гор. За рябью излучины вскрикивала одинокая гагара. Аким и Миткей сидели за чашкой чая, беседовали. Рядом в беспокойном сне вздыхала Мотрона, посапывал Ванюшка, на береговой гальке шелестело речное течение.
И ничто не потревожило бы безмятежного покоя, если б в воркующую тишину светлой чукотской ночи не ворвался вопль хмельной компании. Кривоногий исправник Рогожкин семенил впереди англо-датских копачей. Он прижимал к вздутому пузцу недопитую бутылку, на чём свет стоит хулил местных и американских торговцев, что у тех не было впрок спиртного. Раздались одиночные выстрелы, крики, брань, детский плач. Запричитала женщина… На какое-то мгновение всё стихло. Пьяные голоса заорали песни на иноземном языке…
Исправник Рогожкин и два казака приплелись-таки к костру Булавиных.
– Взять этого чукчу! – приказал исправник казакам, ткнув почти порожней бутылкой в Миткея.
Казаки было бросились исполнять, однако глыбистая фигура Акима преградила и раздвинула их.
– Не тронь Миткея! – только и сказал Аким.
– Бунтовать! – истошно завопил Рогожкин.
– Не балуй, ваше благородие, – грозно предупредил Аким.
– Ты што, огрызаца? – заскрипел молодой казак, выступая вперёд Рогожкина. – Я те жавалку пересчитаю!
Заплакал маленький Ванюша. Заголосила Мотрона. В крепкой руке Миткей сжал рукоять охотничьего ножа. Молодой казак рванулся было нанести удар в лицо Акиму, но тот увернулся и приподнёс наглецу такую оплеуху, от которой казак с запрокинутой рожей растянулся под кустами тальника. Второй казак – средних лет коренастый увалень закатился хмельным смехом. Пуча пустые глаза на эту неприглядность, Рогожкин пошёл в наступление.
– Пошто русского бьёшь? – процедил он, тыча бутылкой в Акима. – На, приложись за царя-батюшку!
– На вас люди смотрят, Пётр Аверьянович! – пробовал устыдить исправника Аким. – Колыма не терпит пьяных.
– На-ка, выкуси! – состроил гримасу Рогожкин, вывернув прокуренный кукиш. – Я тут власть!!.
По округе ходила недобрая слава о разгуле уездного исправника. С казачьей братией сидел он в Крестах-Колымских и не пропускал случая поживиться. Жители тундры старались объезжать пиратскую заставу, но не каждому удавалось. Зато у Рогожкина был надёжный покровитель в лице якутского губернатора.