– Да-а…
– Вы отдыхайте, – успокаивала Прасковья, – чай пейте, покурите. Я не курю, а табачок держу. Для угощения. – Вздохнула, и глаза её повлажнели. – К Батюшкину пойду. Собачек покормлю. Ишь что Носов натворил!.. Собачек потравил. Эта весть всю тундру обойдёт. Тундровики больно добрые и доверчивые. Выродки пользуются этим… К вам Курил придёт. Он мой брат. Собачек подберёт для ваших упряжек. Усилит их. Ваши собачки совсем истощали. Дорога у вас долгая.
– Только где она, эта дорога? – задумчиво произнёс Иосиф.
– Раньше аргиш до Якутска ходил. Курил знает путь на Аллаиху.
– Скажи, Прасковья, успеем мы до весенней распутицы добраться до Якутска? – спросил Шошин, и все ждали, что ответит Прасковья.
– Апрель холодный. Весна поздняя. Впереди пыныл пойдёт. Успеете. Тундра для человека открыта, всё в ней видно и слышно. Мой Ваня говорил, что люди должны быть красивыми, чтобы в тундре никогда не стреляли. Он тишину умел слушать. – Она опустила глаза, и длинные плотные ресницы её задрожали…
В просторную избу походского старосты Иннокентия Ивановича Батюшкина ввалились все сразу. В устоявшемся табачном дыму на оронах и прямо на полу сидели тундровики и коптили трубками. Те, кто в кухлянках, расположились у входа, другие возвышались на лавках.
Обветренные, дублёные лица. Десятки пытливых глаз. Коптящие жирники. Запах варёного мяса. Устойчивая прель ягеля, запахи кожи, меха и людей тундры. Охотники, оленеводы, рыбаки, отложив дела, приехали в Походское на совет к старосте – к самому уважаемому человеку. Устали тундровики от участившихся набегов белоказачества. Надо было решать. Делать выбор…
Появление в избе русских комиссаров нисколько не удивило походчан. Морщинистый, как вековая сухая ольха, седовласый старик эвен встретил Шошина долгим рукопожатием. Ритуала приветствия не избежали и Волков с Радзевичем. Он от души тряс ревкомовцам руки, а когда же все уселись и успокоились, многозначительно поднял руку:
– Товарищи из Анадыря прибыли!
Одно это представление произвело впечатление на собравшихся. Люди с проникновенным уважением смотрели на молодых людей, ибо не каждый каюр может решиться на такой путь. Да ещё в такое суровое время.
– Говорить будем, курить трубку будем, чай пить будем! – весело объявил седовласый эвен.
– Правильно, батя! – широко улыбнулся Шошин, почувствовав настроение присутствующих. – Вы курите, а я расскажу о положении дел. – И обратился к старику: – Табачок для беседы необходим: дымок рассеется, слово останется.
– Мало говори, однако, да умно, – заметил эвен. – Шаман много говорит, так много и рыбы берёт, и песца.