Оперативники обшарили сгоревшего гражданина, нашли остатки паспорта и… И больше ничего. Ни кошелька, ни денег, ни колечка-цепочки-кулончика на погибшем не оказалось. То ли ограбили его перед тем, как поджечь, то ли из осторожности он ничего с собой в ночные свои прогулки не брал. Паспорт требовал пристального изучения экспертов, просто вот так что-то разобрать в нем было невозможно, обгорел паспорт со всех сторон. Только по номеру, если таковой обнаружится хоть на одной странице, можно будет что-нибудь установить.
Зайцев, выслушав Семенова, спустился на лестничный пролет и остановился у большого окна с широким подоконником. И пол на этой промежуточной площадке, и сам подоконник были уставлены пустыми бутылками, усыпаны окурками, пивными пробками. Острым и многоопытным взглядом рассмотрел Зайцев и небольшой шприц в самом углу.
– Суду все ясно, – пробормотал следователь и поднялся на площадку, где над обгоревшим трупом все еще поднимался слабый, прозрачный дымок. – Слушай меня, Семенов, – обратился он к оперативнику. – Сейчас ты садишься в мой «газик» и, не снижая скорости, мчишься в наше общежитие. Знаешь, где это?
– Я живу там! – почему-то обиженно воскликнул Семенов.
– На втором этаже, в двести пятой комнате обитает человек по имени Ваня…
– Это бывший бомжара, что ли?
– Почему же бывший! – на этот раз возмутился Зайцев. – Бомжи не бывают бывшими. Так вот… Ты хватаешь его, в чем застанешь, и срочно сюда. Город еще спит, дороги свободные – через двадцать минут будешь здесь вместе с Ваней. Вопросы есть?
– Через тридцать минут, – уточнил оперативник. – Бомжаре одеться надо… Не привезу же я его в простыне!
– Тоже верно, – пробормотал Зайцев. – Засекаю время. Заметь, не я сказал, что ты вернешься с Ваней через полчаса. И еще… – Закончить свою мысль Зайцев не успел, поскольку внизу за оперативником Семеновым уже хлопнула дверца «газика».
Ваня неслышно поднялся на площадку через двадцать восемь минут.
– Здравствуй, капитан, – сказал он Зайцеву, который, безутешно подперев кулаком щеку, сидел на нижней ступеньке лестничного марша. – Что новенького в жизни?
– А, Ваня, – Зайцев поднялся. – Как видишь…
Ваня подошел к обгоревшему трупу, присел на корточки и некоторое время молча рассматривал то, что осталось от человека.
– Он ведь не из этого дома? – спросил Ваня, поднимаясь.
– Как догадался?
– Уже родня бы вокруг стояла… А если никого нет… Как же он, бедолага, попал сюда? Входные двери, как я заметил, с замками… Может, он и сгорел не здесь?
– Здесь, – твердо сказал Зайцев. – Еще дымится…