– Ну-ну, – сказал, глядя ему вслед, Ваня и тяжелой неторопливой походкой направился к железным гаражам, между которыми он и втиснул свой тюфяк, подобранный как-то у мусорных ящиков.
На следующее утро капитан Зайцев примчался во двор, не скрывая своего нетерпения. Он тут же бросился к гаражам, но в знакомой щели бомжа не было. В беспомощности оглянулся по сторонам – старушки были на месте, у песочницы.
– Где Ваня? – спросил он, подходя.
– Ваня? – удивились старушки.
– Ну, бомж! Бомжара ваш родной! Где он?
– Неужто натворил чего? – опасливо спросила старушка побойчее.
– Пока нет, только собирается. Так где же он?
– Может, в подвале?
– А как попасть в подвал?
– Это только Ваня знает, – рассудительно заметила старушка. – У него туда свой ход, свой выход… Вряд ли кто вам подскажет. Дожидаться надо.
Бомжа Ваню Зайцев нашел возле продуктового магазина. Тот сидел в сторонке на траве, не решаясь расположиться на скамейке, будто заранее признав, что скамейка не для него – скамейка для людей порядочных и законопослушных. Ваня пил молоко из надорванного пакета и закусывал булкой, отрывая от нее ломти и, не торопясь, отправляя их в рот.
– А, капитан! – сказал он улыбчиво. – Присаживайся! – И гостеприимно похлопал ладошкой по траве. Зайцеву ничего не оставалось, как присесть рядом.
– Как успехи? – спросил Ваня. – Поймал?
– Кого?
– Убийцу.
– Нет. – Зайцев помолчал. – А ведь ты не все мне вчера сказал.
– Ты так торопился, капитан… Угощайся. – Бомж протянул Зайцеву пакет с надорванным уголком.
– Спасибо. Сыт.
– Как знаешь. – Запрокинув голову, Ваня влил в себя большой глоток молока. Потом как-то неожиданно перестал жевать и задумался, уставившись в пространство. – Законы мести, – произнес он странные слова и опять все свое внимание обратил на пакет с молоком и растерзанную булку.
– Продолжай, Ваня, – терпеливо сказал Зайцев.
– Есть, капитан, законы мести… Человек подчиняется этим законам, даже не зная об их существовании. Они выше нашего понимания. Они сильнее нас. И справедливее, хотя, как мне кажется, не все со мной согласятся. – Бомж взмахнул рукой с зажатой в кулаке булкой и замер на какое-то время в позе греческого бога.
– Вчера ты что-то говорил про дождь, – напомнил Зайцев.
– Дождь – это очень важно, – кивнул бомж, – может быть, это самое важное обстоятельство… Хотя и не все одобрят ход моих мыслей. Да я, собственно, к этому и не стремлюсь.
– К чему? – чуть было не сорвался Зайцев.
– К тому, чтобы все со мной соглашались. Это плохо, когда все головами кивают.
– Почему?
– Потому что во всеобщем согласии обязательно присутствует лукавство. Невозможно такое, чтобы все во всем были едины. Ведь люди-то разные. – Взгляд бомжа опять остановился, устремленный в пространство. – А дождь – это хорошо, я люблю дождь, хотя последнее время он доставляет мне много хлопот. Но так было не всегда.