Петтер и красная птица (Старк) - страница 40

— Болезнь, — попытался объяснить я. — Не могу дышать. Дым. Забыл. Мне надо. Воздух.

Наверное, получилось очень правдоподобно, потому что водитель так затормозил, что покрышки взвизгнули, а задняя машина чуть не врезалась в нас. Я кое-как выбрался из кабины вместе со своим чемоданом и еле-еле перевёл дух на свежем воздухе.

— Чем тебе помочь? — спросил водитель, испуганно глядя на моё, наверно, очень бледное лицо.

— Ничего, не беспокойся. Я уж как-нибудь сам. Сейчас всё пройдёт. Спасибо, что подвёз. Дальше я сам доберусь.

Я стоял, согнувшись чуть не пополам, и держался за горло. Водитель положил мне на плечо свою пухлую руку.

— Это точно, что тебе ничего не надо? Может, отвезти тебя больницу или позвонить врачу? Я буду очень рад хоть чем-то помочь.

— Точно, — сказал я. — Не бойся. Ничего страшного. А если я вдруг помру — у меня в кармане брюк есть записка, я там написал, что я прошу высечь на моём памятнике. «Здесь покоится мальчик, который жил своим умом».

— Ну, тогда будь здоров, удачи тебе, — сказал он и высморкался. — Я буду за тебя переживать. Помни про это.

Тут он вынул десятку и отдал её мне — это был его взнос на операцию. Когда машина тронулась, он на прощание покивал мне из кабины.

«Так, — подумал я. — А что же дальше?»

10

Лотта, вот по кому я больше всего соскучился.

Оказалось, что убежать — это труднее, чем я думал. Нельзя убежать от самого себя, сказал тогда Стаффан. Ясно, нельзя. А Лотта ведь была частицей меня самого. Я бы дорого дал, чтобы услышать сейчас её рёв, — хотя вообще-то она редко плакала, — или увидеть, как она мчится под горку на своём велосипеде, держится за руль только одной рукой, а длинные волосы развеваются на ветру, или почувствовать рядом с собой в кровати её хрупкое, как у воробышка, тельце — она часто забиралась ко мне в кровать, чтобы рассказать какой-нибудь «страшный секрет».

Дал-то бы я, конечно, дорого, если б только было что дать. А в данный момент весь мой капитал составлял шестнадцать крон двадцать пять эре. Остальные деньги превратились в порцию котлет с картошкой и солёным огурцом в маленьком кафе с полосатыми шторами и толстой официанткой в этом незнакомом городишке.

Я совсем скис, когда подумал про Лотту. Девчонки в её возрасте обычно совсем ещё несмышлёныши, не лучше грудных младенцев, даже стыдно брать их куда-нибудь с собой. Это всем известно. Но Лотта была удивительно смышлёная девчонка. Она кого угодно умела развеселить. Стоило ей состроить одну из своих рож — и плохого настроения как не бывало.

Да уж, наша Лотта была крупным специалистом по рожам. Она могла состроить такую уморительную физиономию, что обхохочешься. А могла такое изобразить, что даже самая любящая мать отказалась бы признать в этом чудище своего ребёнка. Короче говоря, она была мастером прекрасного и трудного искусства строить рожи. Вот если б, например, с ней так случилось, что пришлось бы убежать из дома — уж она-то всегда бы сумела заработать себе своими рожами на хлеб и сделалась бы знамени-той артисткой. Это уж точно.