Да, Афонин… минер у кнопочного замыкателя… Парнишка, который не мог спать… После выхода в море снова беседовал с ним, остался доволен его бодрым, посвежевшим видом… И все же опять томила тревога за этого матроса.
Он взглянул на часы. Во что бы то ни стало нужно повидать Афонина перед боем… Но сперва еще одно дело.
Он распахнул дверь к офицерским каютам, прошел по коридору. В кают-компании что-то белеет: доктор Апанасенко уже надел свой больничный халат, разворачивает там лазарет, стол кают-компании приготовлен для возможных операций… Все как надо.
В полураскрытую дверь каюты штурмана он увидел: мистер Гарвей, в своем верблюжьем реглане и в шапке, лежит на койке, закинув ноги за валик. Гарвей быстро прикрыл газетой стоящую рядом бутылку. Ром. Опять принес с собой на корабль немало бутылок рому. «Что ж, не мне его воспитывать, — мельком подумал Снегирев. — Пусть пьет в каюте. Только б не мешался под ногами…»
Снегирев вошел в свою каюту. Калугин сидел за столом, расстегнув полушубок, с увлечением писал. У локтя лежало несколько полузачеркнутых чернеющих размашистыми строками страниц.
Весь в волнении, в поэтическом вдохновении он глянул на Снегирева.
— Вот, Степан Степанович, написал обращение. Слово перед боем. Давайте так и назовем его: «Слово перед боем». Проза и стихи. Стихи из Маяковского, из «Песни о «Варяге»…
Снегирев просматривал странички. Потом взглянул на Калугина.
— Хорошо. Отлично! И о боевых традициях и стихи хорошие подобрали… Только знаете, не нужно из «Варяга». О «Варяге» нам говорить рано, может быть, и споем его, только не сейчас… Не будем о гибели говорить. Может быть, лучше начнем так: «Моряки «Громового»! Мы идем биться за жизнь, за славу Северного флота. Мы одолеем врага, если каждый отдаст для этого все свои силы». И тут хорошо бы знаменитое: «Наше дело правое, победа будет за нами!»
Застенчиво он положил странички на стол.
— Это только моя мысль, а вы уж ее отшлифуйте, — сказал Снегирев. — Вы на меня не обижайтесь, товарищ Калугин… Жить будем! Еще какой роман напечатаете о наших орлах… Еще я вас с моими мальцами познакомлю, давно не видался с ними. Уже написали? Добро! Попрошу побыстрее пройти в ленинскую каюту, там вам подготовили микрофон, успеете прочесть до боевой тревоги.
Он шагнул в коридор, по внутреннему трапу взбежал к командирской каюте, потом еще выше — на мостик.
Вот он стоит — Афонин: подавшись вперед, весь внимание. Как будто не слишком похож на того парня, что пришел тогда в каюту, сидел вялый, сонный, замкнувшийся в себе.
— Товарищ Афонин! — окликнул Снегирев.