— Нет, у меня вещи легче! — Фролов стиснул зубы, капля пота стекла из-под шерстяного подшлемника, за ней другая. — Я, Вася, вполне могу! — он чувствовал, что еще десять шагов этой невозможной, гористой дороги и он оступится, покатится вниз со всем своим боезапасом. Но он шел рядом с другом, поддерживая его будто свинцом налитой чемодан.
Агеев вдруг остановился, откинул капюшон плащ-палатки, сдернул с головы подшлемник. Медведев тоже снял фуражку.
Рядом с чуть заметной тропой, полускрытая кустами черники, лежала измокшая, почти потерявшая форму бескозырка с выцветшей надписью на ленте «Северный флот», а немного поодаль — ржавый, наполненный водой германский стальной шлем. Широкий, ребристый край второго пробитого пулей шлема зеленел рядом.
Какая драма разыгралась на этих голых норвежских утесах? Как попала сюда бескозырка десантника-североморца? Где тлеют кости участников неведомой драмы? Загадка! Может быть, разведчик, проникший во вражеский стан, застигнутый врасплох, бился здесь с егерями, дорого продавая свою жизнь, и сорвался, упал в пропасть? Путники знали одно — он не мог сдаться в плен, поддержал честь моряка Северного флота.
— Когда-нибудь, после разгрома врага, здесь памятник поставят неизвестному советскому моряку! — тихо, торжественно сказал Медведев.
Они снова взбирались по камням. Все круче становился подъем, гигантскими ступенями поднимался в небо заросший мхом гранит.
Возле большой нависшей скалы Агеев остановился.
— Товарищ командир, тут бы нам привал раскинуть. Дальше днем итти нехорошо. Обратный скат к немецким наблюдательным пунктам выходит, впереди тундра, вся местность просматривается.
— Самое время для привала, — подтвердил Медведев.
Он тоже очень устал, струйки пота текли по худощавому, гладко выбритому лицу. Сложил оружие и рюкзак на камни. Присев на обломок скалы, пристально разглядывал знаменитого северного следопыта.
Агеев скинул плащ-палатку, сгрузил с себя вещи. Стоял — высокий, очень широкий в плечах, из-под мятого подшлемника, надвинутого почти до уровня тонких белокурых бровей, смотрело круглое лицо с зоркими желтоватыми глазами. Когда улыбался, было видно: среди ровных белых зубов нехватает двух сбоку — может быть, это делало улыбку суровой и немного грустной.
На краснофлотском ремне, стягивавшем просторный серый ватник, висели кобура с тяжелым «ТТ» и кинжал в кожаных, окованных медью ножнах.
— Кульбин Вася, ты? — спросил он, присматриваясь к прилегшему на камни радисту.
Кульбин приподнялся. Всматривался в лицо разведчика.
— Неужто Сергей? Ну, и изменился ты, друг. Никогда бы не узнал.