— Приставить ногу, — послышался из темноты голос Агеева. И мгновенье спустя: — Подходите, товарищ командир.
Медведев не видел боцмана, как ни всматривался в темноту.
— Вы разве видите меня, старшина? В такой тьме?
— Нет такой тьмы, товарищ командир, в которой ничего бы не было видно. К тому же, у вас небо за спиной, ваш силуэт ясно вижу.
— Никаких происшествий на вахте?
— Все нормально. Один раз будто кто подошел со стороны кубрика, окликнул — молчок. Может быть, ветер… Он по камням так и скачет.
— Спать очень хотите, старшина?
— Да не особо… Как-то тревожно на душе, товарищ командир.
— Тогда пусть Кульбин еще поспит. Посидите у рации. Ему завтра работы много, пусть отдохнет хорошенько.
— Есть, — ответил, уходя, боцман.
Старший лейтенант прислонился к шершавому, влажному граниту, поправил на шее ремень автомата. Зубчатый гребень обрыва стал вырисовываться яснее, небо из темносинего становилось серым. Четче выделялись длинные полосы черных облаков… Ветер шуршал по камням. Утих было совсем. Потом стал дуть сильнее, пронизывая до костей.
Уже было совсем светло, небо наливалось розовым и зеленым, когда из-за скалы показался Фролов, застегивая на ходу ватник, поправляя подшлемник. Вытянулся, не доходя двух шагов.
— Разрешите принять вахту, товарищ командир?
— Как выспались?
— Сон и выпивка, товарищ командир, такое дело: их всегда нехватает. Но парочку снов просмотреть успел.
— Умойтесь, закусите и сменяйте меня.
Фролов встал у ручейка на колени, умылся, утерся полотенцем, вынутым из кармана.
— Кушать не хочется, товарищ командир, а вот мне бы перекурить перед вахтой. Сон отбить окончательно.
— Как летчик?
— Проснулся только что, глаза протирает и уже свой портсигар в пальцах крутит. Поздоровался, как виноватый…
— Ладно, идите, покурите. И Кульбину скажите, чтобы у боцмана вахту в кубрике принял.
— Мы в один момент.
Почти бегом Фролов исчез за скалой.
Теперь, когда рассветная роса блестела на скалах и клочья синеватого тумана нерешительно качались в каменных складках, и все ярче разгорался горизонт, Медведеву нестерпимо захотелось спать. Под веками был словно насыпан песок, автомат казался необычно тяжелым.
С трудом дождался Фролова, передал ему вахту, пошел к кубрику. Летчик, розоволицый, видно, отлично выспавшийся, дружески кивнул ему, докуривая сигарету. Женщина сидела на камне, в стороне. Она казалась тоньше, стройней в своем наспех сметанном матросском платье. Ее волосы были распущены. Откинула их назад, неподвижно смотрела вдаль…
Медведев еле добрался до койки. Показалось — заснул, стал падать в глубокий блаженный мрак, еще не успев опустить голову на подушку…