— Запросите «Смелый», что с лодкой.
— Есть запросить, что с лодкой! — крикнул Гордеев.
— Напишите прожектором. Флагами при этой мути могут не разобрать.
— Есть написать прожектором!
Гордеев поднял над крылом мостика большой, наглухо закрытый фонарь, быстро щелкал задвижкой, открывая и закрывая свет. На мостике «Смелого» замелькала золотая расплывчатая звездочка ответного сигнала.
— «Лодки больше не слышу! — громко и раздельно читал Гордеев. — Торпеда прошла у меня под носом. Продолжать ли поиски? Слышите ли вы лодку? Командир».
Ларионов стоял неподвижно. Он поднял руку в меховой рукавице, вытер влажную щеку.
— Напишите: «Лодку не слышал и не слышу. Продолжайте новый заданный курс».
Гордеев снова замигал прожектором.
Командир пригнулся к машинному телеграфу — к ряду плоских металлических ручек, торчащих над тумбой, со звоном передвинул одну из них.
За мостиком, над огромной овальной трубой, покрашенной в белое с черной каймой, дрожал раскаленный, струящийся, как прозрачный ручей, воздух бездымного хода. Но большой клуб бурого бархатистого дыма вырвался вдруг из трубы, вытягиваясь над волнами в остроконечное облако, поплыл к горизонту.
— Вахтенный, свяжитесь с постом энергетики!
Один из офицеров поднял тяжелую пластмассовую трубку, бросил в нее несколько слов, передал трубку командиру.
— Командир «БЧ-пять»? — сказал Ларионов в телефон. — Передайте в котельное: если еще раз увижу дым из трубы, потребую наложения взыскания. Ладно, дробь… Оправданий не принимаю…
Он сунул трубку вахтенному офицеру, склонился над медным раструбом переговорного аппарата.
— Штурман, продолжаем итти вновь заданным курсом.
— Есть продолжаем вновь заданный курс, — донесся глухой, отдаленный голос штурмана.
— На румбе?
Рулевой в меховом долгополом тулупе, нагнув голову, широко расставив ноги, стоял за прямой рукояткой штурвала.
— Тридцать шесть градусов на румбе!
— Так держать!
Калугин стоял, прислонясь к брезентовому обвесу; он глубоко засунул в карманы замерзшие руки, вобрал голову в плечи, чтобы ветер не задувал за воротник.
Значит, боя не будет! Значит, опять продолжается этот однообразный, бесконечный конвой! Грузно поднимаются и опускаются на волнах смутные громады медленно идущих транспортов. Военные корабли охраняют их…
Но ни одного транспорта нет на горизонте. Кроме «Смелого», в видимости ни одного боевого корабля!
И лишь сейчас Калугин осознал: взят совершенно новый курс! Противоположное вчерашнему направление!
Калугин подошел к репитору гирокомпаса. Оранжевая звезда трепетала в верхней прорези медного колпака. Плывущая в звезде цифра резко отличалась от той, что видел в последний раз. Тридцать шесть градусов на румбе. Совершенно противоположный вчерашнему курс!