Городские легенды (Лаптев, Лагутин) - страница 10


Деревня Никаноровка когда-то была богатой. Работал клуб, где крутили кино и устраивали танцы. Завклубом гордился большой библиотекой и краеведческим музеем, под который были отданы целых две комнаты. В деревне была своя больница на десять мест, аптека и почта. К моменту нашего рассказа из всего этого великолепия осталась лишь почта. Все остальное таинственным образом исчезло. Зато появилась действующая церковь Вознесения Христова, и при ней новенький священник отец Игнатий, только что из семинарии. По замыслу устроителей, церковь должна была восполнять снизившийся культурный уровень жителей Никаноровки, которая так и кишела атеистами. И вправду, в день открытия церкви на презентацию деревня явилась в полном составе, но это был единственный день триумфа отца Игнатия. Теперь он проводил свои дни, призывая кары небесные на головы антихристов, и служил службы при пустом зале. В деревне же осталось только два развлечения – свадьбы да похороны.

Командированная Настасья попала, аккурат, на похороны. Когда она, проклиная главного редактора, добрела со станции до Никаноровки, оказалось, что деревня пуста и только где-то вдалеке слышался гомон голосов. Настасья, преодолевшая двухкилометровый путь через поля и луга, и мучимая постоянным страхом поломать каблуки, надеялась, что в первом же доме ей укажут место пребывания бабки Маланьи. Но первый дом был пуст, так же, как и второй. Ничего не оставалось, как идти на голоса, которые сливались в какой-то неумолчный вой.

Хоронили старика Потапыча, умершего от цирроза печени. Лишенные развлечений жители Никаноровки старались извлечь из похорон максимальное удовольствие. Предводительствовала вдова покойного Татьяна, которая уже давно ожидала смерти возлюбленного супруга, да задержался он на этом свете. Весело и с огоньком она завела бесконечный плач о том, что такой хороший да разлюбезный оставил ее, невесть на кого.

– На кого ж ты меня покинул, голубь? – вопрошала она во всю силу своих легких. Недаром в свое время Татьяна была запевалой в народном хоре. Ей вторил привычный хор старух, навеки закаливших свои голоса на живительных просторах полей.

Когда Настасья переступила порог скорбного дома, начиналась театрализованная часть представления. Татьяна готовилась упасть в беспамятстве у самого гроба. Но, сколько бы ее ноги не подкашивались, она неизменно оказывалась подхваченной сильными руками скорбящих соседей. Это действовало ей на нервы, поэтому каждый раз немедленно выходя из обморока, она окидывала помощников злобным взглядом и старалась отойти от них на почтительное расстояние. Пока вся эта группка передвигалась короткими перебежками вокруг гроба, всеми забытый мертвец лежал с пожелтевшим лицом, на котором застыло выражение брезгливого отвращения.