Короче, что получалось: пропавшие детишки были ровесниками, всем исполнилось по одиннадцать лет, все они учились в школе номер семь…и все.
– Как все, как все? – горячился Сеня. – Первый пацан – из семиэтажки, девочка – из седьмой квартиры, а мальчик Миша – вообще из седьмого дома!
– Ну, и причем здесь твоя арифметика? – не въезжал Серегин. – Ты мне в схему все уложи, в схему!
– Так вот же: всем по одиннадцать, все из седьмой школы, семиэтажка, седьмая квартира, седьмой дом – все сходится!
– Ну да, а пропали они, между прочим, третьего числа – в апреле, мае и июне. Что сходится, Сеня? Тут, блин, все параллельно!
Семен продолжал вычерчивать свои схемы, бумаги казенной перевел – жуть! А Серегин ломал голову, выискивая реальные закономерности, и все напрасно – уцепиться было не за что. Пошли повторные опросы родителей, друзей, и предполагаемых свидетелей: как были одеты пропавшие, когда их видели в последний раз, где, и так далее. Получалась какая-то ерунда, выяснилось только, что в одежде пропавших детей присутствовал красный цвет: у первого мальчика была красная куртка, у девочки – шапка, а на мальчике Мише были красные кроссовки. Опять задумались о маньяке, но похожих случаев не было, и о серии вроде бы забыли. Сроки поджимали, начальство ходило хмурое, настроение падало.
Зачастую, первая половина июня случается дурной – то дожди зарядят, то холода хватят такие, хоть пальто с шапкой надевай. А тут, как по заказу, погода настала сказочная: вечера были теплые, ночи ясные, а днем устоялась комфортная температура слегка за двадцать – не жарко и не холодно. Трава и листья на деревьях еще не успели заматереть той густой, темной зеленью, которая наводит на мысль о закате лета. Серегин любил летнее московское утро, когда во дворах хозяйничали лишь дворники, да редкий, дрожащий от утренней свежести, еще не выспавшийся хозяин выводил свою нетерпеливую собаку. Ему нравилось слушать утреннее пенье птиц, нравилось ощущать, как, вставая, набирало силу солнце, и его нежные лучи становились все настойчивее. На даче сейчас небось пионы бесчинствуют, а здесь, в городе, и цветов-то почти не увидишь, лишь стерильные газоны вдоль магистрали, перемежающиеся одинаковыми рабатками (или как это там называется) из бегоний и прочей невзрачной лабуды. Эту незатейливую "красоту" ежегодно обеспечивали стайки прилежных гастарбайтеров в оранжевых жилетках. Он с удовольствием вдыхал пряный запах тополиной листвы и молодых акаций, но и эта благодать не могла выветрить из головы мыслей о работе. Надо было срочно что-то предпринять, найти хоть какую-то зацепку, не с пустыми же руками идти к начальнику. В предвкушении очередного нагоняя Серегин принялся пересматривать протоколы опросов. Какой-то мелкий факт отложился в его мозгах еще в прошлый раз, но тогда он не смог его выцепить из множества других. Вот, вот оно! Некоторые из детей рассказывали, что, раскачавшись на больших красных качелях, они прыгали на песок, соревнуясь, кто улетит дальше. Ну, это дело известное, кто ж в детстве не любил самопальный этот аттракцион, за который можно было бы схлопотать хороший подзатыльник от родителей. Значит, нынешние детишки тоже не чужды старых добрых пионерских развлечений. Ага, а песочек-то на новой площадке – что надо – мелкий, беленький, мягонький, словно с юрмальских пляжей завезенный. Ну, так что там: прыгали, говоришь,… Серегин неожиданно для себя начал рассуждать вслух. Оказалось, Сеня Трифонов тоже бьется над этой проблемой. Он разошелся и громко вещал про сдвиги во времени, временные петли, параллельные миры и о всяких-разных возможностях туда угодить. Прагматичный ум Серегина отказывался принимать все это на полном серьезе: