В Ижевск они добрались уже в шестом часу вечера. Диспетчер передал Геннадию, чтобы позвонил генеральному директору фирмы. Он тут же на аэродроме набрал номер ее телефона.
– Как долетели? – был первый вопрос Ланы.
– Нормально, если не считать мелких неприятностей.
– О них доложишь при встрече. Жду тебя в двадцать ноль-ноль.
В груди у Геннадия запело, словно вокруг все зацвело и заиграло; и недавние неприятности вмиг унесло в неведомое; нет, не унесло, он готов был снова пройти все унижения и переживания, лишь бы услышать этот милый, желанный голос и получить приглашение на свидание. Он так переживал за нее! Слава богу, все обошлось, Лана жива и невредима, ждет его.
Он машинально расписался в журнале диспетчера, машинально наказал бортовому инженеру произвести дозаправку самолета, проверить аппаратуру и подготовить все к следующему рейсу. Увидел на аэродроме «Жигули» техника Сидоркина, готовящегося ехать куда-то, попросил его подбросить в город и, устроившись на заднем сиденье, стал обдумывать план визита к любимой. Канун Восьмого марта, всенародный женский праздник, а у него никакого подарка. О нем он и не подумал – не до этого было, – да и возможностей не имелось. Правда, есть еще завтра день и можно порыскать по магазинам; что-нибудь найдется. А сегодня… Сегодня надо приготовить себя к свиданию…
Он долго плескался в ванной, смывая с себя пот негодования и приводя в идеальное состояние нервные клетки, брился, подстригал ногти, душился одеколоном. Ему так хотелось понравиться Лане!
Она встретила его милой, очаровательной улыбкой. На ней было легкое светло-голубое платье с большим вырезом на груди, открывавшим покатость плеч с нежной розовато-телесной кожей.
Она положила руки на его предплечье и глянула в глаза так глубоко, что ему показалось, она заглянула в самую душу. Приблизила свое лицо, и он ощутил ее влажные, чуть прохладные губы; прикоснулись – и не отрывались, будто соединившись с его губами навечно. Геннадий обнял ее и прижал к себе.
– Я так соскучился, – сказал он, чувствуя, как краснеет, будто сказал что-то непристойное, обижающее ее, и во рту у него стало сухо, а в груди тесно; все тело запылало и напряглось желанием.
Лана отстранила лицо и чуть подалась назад, не отводя взгляда. И он обратил внимание, что глаза у нее не только ослепительно черные, но и с голубым оттенком, как вечернее небо при ясной погоде, когда солнце еще не скрылось за горизонтом, а на востоке уже обозначилась темная полоска.
Они не виделись всего неделю; и в Польше, и в столице ночами ее лицо явственно всплывало в воображении, а сегодня оно показалось ему еще красивее, еще обаятельнее: чуть продолговатое, с атласной кожей, правильными чертами; черные брови плавно изогнуты, длинные ресницы глаз оттеняют верхнюю округлость щек, на которых при улыбке обозначаются ямочки; красивый рисунок губ дополняет совершенство редкостного, прямо-таки неземного лика.