Ты ли еси Арсений, спросила баба.
Аз есмь, ответил Арсений.
Баба сунула ему каравай, и он машинально от него отщипнул. Каравай был жестким, потому что (понял Арсений) его пекли давно.
Помози нам, Арсение, смертию бо умираем.
Аще Богу будет угодно, помогу, пробормотал, не глядя на бабу, Арсений.
Он не понимал, откуда она о нем узнала, и молча следовал за ней по деревне. Под их ногами чавкала грязь, сквозь растопыренные ветви берез на них летели крупные мокрые снежинки. На фоне белых стволов снежинки были не видны, но хорошо чувствовались кожей лица. Они сразу же таяли на щеках и краткое время оставались висеть на ресницах.
Откуда она меня знает, спросил Арсений Устину, но Устина промолчала.
Боюсь, что она принимает меня за кого-то другого, сказал Арсений после паузы. И что ожидания ее завышенны.
Иногда он опережал бабу и заглядывал ей в глаза. В них отражалось серое небо, в котором не было просвета. Он взял бабу за плечо и резко остановил. Она повернула голову, но смотрела мимо него.
Ты же знаешь, что внук твой умер, так зачем же ты меня к нему ведешь, сказал Арсений.
А зачем же, спрашивается, живу я, безразлично спросила баба.
Арсений не знал, что ответить, да это и не было вопросом. По крайней мере, вопросом к нему. Он молча смотрел, как баба исчезала за снежными хлопьями. Когда ее не стало видно, он направился к ближайшей избе. Там его уже ждала работа.
В Лукинской Арсений задержался дольше, чем в Великом селе. Здесь было больше больных. Мертвых тоже было больше. В Лукинской царила апатия, и наладить тут помощь друг другу оказалось гораздо сложнее. Но Арсений справился и с этим.
Он убеждал крестьян, что их выздоровление зависит во многом от них самих. Желая пробудить в них жизненную силу, Арсений доказывал им, что Божья помощь нередко посылается через деятельных людей. Крестьяне кивали, потому что под деятельными людьми разумели Арсения. Сами же стать деятельными они не хотели. Или не могли. Когда же выздоровело несколько больных, уже оплаканных ими, в них пробудилась надежда.
И выздоровевшие начали помогать заболевшим и собирать покойных. Они разносили хлеб осиротевшим детям, мыли и прокуривали дома, расчищали дворы и улицы, пришедшие за время мора в запустение. Видя это, Арсений оставил деревню Лукинскую и пошел дальше.
Следующим местом, попавшимся Арсению на пути, была деревня Горы. Пробыв какое-то время в Горах, он обошел Кишемское озеро и, преодолев верст десять, оказался в деревне Шортино. Из Шортина путь его лежал в Кулиги, из Кулиг – в Добрилово, оттуда – в Загорье. И всюду Арсения уже ждали, и местным жителям было уже известно, в чем должна состоять их помощь врачевателю. Слова его, как и слава, шли впереди него, и все теперь знали, что им, придя, Арсений скажет, поэтому говорить ему приходилось все меньше. Это стало для Арсения значительным облегчением, ибо из всего им предпринятого самым большим трудом ему казалось произнесение слов.