Конечно, она ничего не сказала и, возможно, даже ничего такого не думала. Мы болтали о безобидных пустяках, и прошло уже часа два, а я все еще не задала Эльзе вопрос, обязательный для наших встреч — других способов получить ответ у меня не было. Эльза рассказала нам о своей новой работе, новом мужчине, которого, возможно, ждала всю жизнь, хотя замуж за него не собирается, потому что больше никогда не выйдет замуж. Мы поведали о своем утреннем занятии, о дальнейших планах и намерении где-нибудь отдохнуть вместе. Я упомянула об отце и его приезде. А потом Белл встала и спросила, где у Эльзы ванная.
— У тебя есть ванная? — Вопрос прозвучал именно так, словно кому-то могло прийти в голову, что хозяйка этой очаровательной и со вкусом обставленной квартиры пользуется общественным туалетом и банями.
Когда Белл вышла, Эльза улыбнулась мне, и я поняла, что мы подумали об одном и том же. Может, Белл в чем-то и изменилась, но осталась такой же бестактной, невнимательной и абсолютно безразличной к правилам приличия. Я поспешно задала свой вопрос.
Эльза, похоже, меня поняла. Ее взгляд уперся в закрытую дверь.
— Полагаю, хорошо. Мы разговаривали по телефону пару недель назад.
— Я рада. Очень рада. Не думаю, — как часто я произносила эти слова, но всегда робко! — что речь заходила обо мне?
Такая конструкция предложения чрезвычайно удобна, правда? Можно обходиться без имен — на случай, если кто-то подслушивает под дверью.
— Нет, Лиззи, мне очень жаль. — Я кивнула. — У меня создалось впечатление, что даже упоминание о тебе причиняет ей сильную боль.
— Белл не спрашивала, — сказала я. — А сама я ничего не хочу говорить, пока она не спросит.
Я слышала, что Белл возвращается, слышала, как она остановилась у двери, прежде чем взяться за ручку. Она может подслушивать. Мы с Эльзой умолкли и переглянулись, ожидая, пока войдет Белл, охваченные страхом, зная, что она стоит по ту сторону двери, надеясь услышать тайны, не предназначенные для ее ушей.
Когда мы вернулись ко мне, в доме звонил телефон. Это было три дня назад, но кажется, что прошла вечность. Вдова, которую любил мой отец, но на которой не женился, не желая лишать меня наследства, позвонила, чтобы сообщить о его болезни; с ним случился удар. Белл вела себя странно. После возвращения от Эльзы она была тиха и задумчива. Услышав, что мой отец болен и я немедленно еду к нему в больницу в Уортинг, она спросила:
— Он умрет?
— Наверное.
— Я тут останусь одна, — сказала она. — Буду одна в доме. Не знаю, справлюсь ли.
— У тебя будут коты, — ответила я.