Несколько минут Джекобс стоял молча и, не мигая, смотрел куда-то вдаль, на самую кромку горизонта.
-- Я бы и сам хотел также умереть как ты -- бесконечно богатым. Вокруг ведь столько золота! Жаль, что все так получилось. Мне немного даже жаль, что мы нашли эту планету. Мери будет безутешна! Вы ведь так любили друг друга. Но я не думаю, что разлучу ваши души на долгий срок. Мне бы только добраться до "Пика", а там видно будет...
Джекобс подошел к краю обрыва. Дальше начиналось огромнейшее болото, из-за дальнего края которого стало медленно выплывать мохнатое красное светило. Странные сиреневые сполохи плясали над желтой поверхностью болота. Слабый утренний ветерок гнал перед собой мелкую ленивую рябь. И это странное утро, и восход красного светила, видимо, сильно подействовали на Джекобса. Что-то внутри у него надломилось, сдавило грудь. На самом краю обрыва он упал на колени и сложил руки как перед молитвой.
-- Господи! Прости мне еще один грех, который замыслил я, и который я искуплю, как только доберусь до дома... Господи, ты же все видишь и знаешь. Я искренен сейчас как никогда...
С полчаса Джекобс стоял на коленях, ничего не видя и не слыша. Потом медленно поднялся и побрел к ракете. Также медленно он поднялся наверх, задраил люк и плюхнулся в кресло, видимо, желая отдохнуть перед стартом. Впереди был еще целый длинный час. Лишний час, который все нормальные люди тратят на сон. Однако, хорошего отдыха не получилось.
-- Есть сообщение! Есть сообщение! Получено два дня назад!-- как всегда не вовремя запищал над самым ухом металлический голос робота-информатора.
-- Ладно, валяй...-- Джекобс поморщился, прогоняя легкую дремоту. В кабину ворвался мягкий, спокойный и даже несколько холодный голос Мери Лоусон.
-- Ребята! Робот-разведчик, тот самый, что стоит сейчас рядом с ракетой, передал мне все сведения, которые ему удалось добыть на этой планете. Здесь так много золота, что "Голубой Дракон" даст за нее крупную сумму. Миллионов двести и ни цента меньше! Я хоть и женщина, но это быстро сообразила.
При этих словах Джекобс подался корпусом вперед и замер. Остатки сна прошли, будто ничего и не было. Где-то глубоко внутри невольно шевельнулась страшная догадка:
-- Неужто она решила? Нет, нет, не может быть! Струсит, ведь струсит же одна лететь...
-- И я решила лететь одна.-- при этих словах Джекобс дико зарычал и со всей силы ухватился за ручки кресла. От бессильной злобы он только рычал, не будучи в силах произнести хоть слово. Ему вдруг показалось, что сообщение окончено, как в кабине снова зазвучал голос Мери Лоусон: