— Я этого и не думал, — выдавил из себя улыбку Сентри. — Может быть, она доверилась мистеру Феррару?
— Возможно. Они снова помолвлены. Но Чарльз не был даже на Филиппинах, — возразила она, и прозвучало это так, словно она хотела защитить его. — Да и где бы он ни был, у него все сложилось удачно. Его уволили досрочно, и он три месяца провел в санатории.
Вероятно, это объясняло заносчивость Феррара, его стремление в каждой ситуации взять инициативу в свои руки. Он хотел доказать врачам, что может взять от жизни больше, чем они советовали. Однако за его высокомерием скрывалась доля неуверенности.
— Не повезло, — механически произнес Сентри, отметив про себя, что Сара, по всей видимости, не знает, где Феррар провел годы войны. — Тебе приходит на ум еще кто-нибудь, Сара? Чтобы уж исчерпать все варианты.
— Есть еще один человек. — Столь большая готовность могла означать только насмешку. — Я рассказала об этом другу нашей семьи, который знал Ника. Его зовут Джеймс Корт. После того, что ты рассказал, мне, конечно, захотелось узнать больше, а Джеймс два дня видел Ника в Кабанатуане…
Сентри не слушал. Лагерь военнопленных вдруг показался ему тайным клубом, куда ему нет входа. Он вовремя отвлекся от возникших у него гипотез и услышал, как Сара сказала:
— Кстати, Джеймс в субботу вечером был у меня.
Сентри не стал анализировать ее последние слова, в его памяти остался лишь тон, каким они были сказаны. Эта девушка была невестой его брата, она отчасти убеждена в том, что он был хладнокровно убит, она только что услышала о другой смерти — и вот сейчас, после короткого мига потрясения, снова была занята тем, чтобы возводить новые преграды.
И эта девушка утаивала письма и открытки Ника с последними написанными им словами.
Сара поднялась. У Сентри возникло дикое желание схватить ее и потрясти, и трясти до тех пор, пока не рухнет ее самообладание.
Когда она проходила мимо, он взял ее за плечи и повернул к себе. Она стояла бледная, не оказывая никакого сопротивления. Сентри, у которого еще секунду назад вертелось на языке множество слов, забыл все, ощутив нежность ее кожи. Ее плечи были обнаженными и теплыми, а рот оказался так близко от его губ, что он наклонился и поцеловал ее.
Он рассчитывал, что поцелуй будет поверхностным, своего рода оскорблением. Но все вышло по-другому. Правда, у Сентри не было времени осознать это. Сара резко вырвалась. Он молча смотрел на нее, на ее побелевшее лицо, на ее губы, которые вдруг показались ему страшно волнующими и до боли знакомыми. Его взгляд встретился со взглядом ее больших непроницаемых глаз.