Авторитет моей первой учительницы был для меня неколебим. Но, увы, это свидание стало нашей последней земной встречей.
В полной тишине (город замер) и почти в темноте (уже были затемнены окна) нас, нескольких учениц начальной школы и детей-детсадовцев (одной моей сестре было четыре года, а второй три с небольшим) пешком и строем — родители шли сбоку — вели от детского сада, который находился напротив дома, где когда-то жил Киров, до вокзала — не знала и не знаю какого, но того, откуда поезда с ленинградскими детьми отправляли в дачные места. Поезд привез нас в Великие Луки…
Остались позади, как воспоминания, площадь возле Дома промкооперации, где я с Олей и Юрой гоняли на самокатах, естественно, без ведома родителей; кинотеатр «Арс», куда водила меня бабуля смотреть ее любимые фильмы тех лет: «Большой вальс», «Петр», «Сто мужчин и одна девушка», «Огни большого города», «Музыкальная история», «Фронтовые подруги» и другие; мой первый и единственный увиденный до войны балет «Щелкунчик» в Кировском театре; небольшая керосиновая лавка (я любила ее запах и всегда сама вызывалась сбегать за керосином, чтобы надышаться им вдоволь); река Карповка; садик напротив нашего дома, где нам разрешали гулять одним, но он уже был нам тесен, и мы вырывались на широкие просторы ленинградских улиц; мой любимый Каменный остров; крыши сараев во внутреннем дворике для хранения дров, по которым мы прыгали, разбивая коленки, но все-таки играя в казаки-разбойники; любимая игра «лапта»; самодеятельные детские концерты в коридоре нашей большой квартиры без мужчин, но с пятью внуками моей бабушки; балетная школа то ли Кировского театра, то ли Малого оперного — не помню! — буквально перед самой войной я прошла туда конкурс; любимые детские книги и игрушки, подаренные папой; мороженое в вафлях с отпечатанными на них именами — всегда хотелось, чтобы попалось твое имя; теплые руки и любящие глаза мамы и бабушки…
Итак, Великие Луки… Нас поселили в пустовавшей в дни летних каникул школе. А совсем неподалеку, огибая покрытую цветами поляну, плескалась речка. Собирая цветы, я увидела большую стрекозу, которая полетела в сторону реки, побежала за ней — и вдруг услышала прямо над головой оглушающий шум моторов. Совсем невысоко, так что я разглядела силуэты летчиков в шлемах, шел воздушный бой: три «мессершмита» расстреливали в упор наш небольшой «ястребок» — и он вскоре, к моему ужасу, рухнул, загоревшись, по другую сторону реки. То был первый, но не последний в те дни бой, свидетелем которого я стала. Немецкие летчики, зная наверняка, что в Великие Луки привезли ленинградских детей, сбрасывали на них свои бомбы. А когда перепуганную детвору погрузили в дачные вагоны, чтобы вывезти оттуда, принялись расстреливать и железнодорожные составы.