— Вынимайте его.
Парень вынимает красный шарик и растерянно улыбается:
— Як же це вин перескочив?
«Герцог» показал еще несколько фокусов, потом разостлал на земле платок и приказал:
— Гоните все по две копейки! Не видите, что мне пора водку пить? Живо!
Зазвенели медяки, толпа поредела.
— Получите, ваше превосходительство, двенадцать копеек, — подал «герцог» городовому несколько монет.
Тут я подошел и сказал:
— А меня хозяйка веником побила.
— Поздравляю, — ответил «герцог». — За что ж она тебя?
— Да за ваш вексель.
Он недоуменно посмотрел на меня, потом вдруг вспомнил:
— Постой, постой! Ты из харчевни?..
Он был явно смущен.
Мы присели на бревно, и я рассказал, что произошло после его ухода. Я сказал, что живу теперь под амбаром на базаре и боюсь идти домой.
Он покрутил головой и с досадой крякнул:
— Что ты скажешь! Подвел мальца! Ну, ничего, не горюй, дело поправим. А это кто? — кивнул он в сторону Артемки. — Товарищ? Как звать-то тебя, курносый?.. Артемка? Ну вот что, Артемка, шагай в трактир и шепни там кухарке, чтоб она не беспокоилась, что Костя, мол, жив и здоров, только домой сразу не придет. Пусть хозяйка малость поостынет, тогда он и вернется. Вали!.. Ничего, Костя, не горюй! Пойдем, покажи мне твою нору.
Мы пошли к амбару.
— Прекрасно! — сказал «герцог». — У тебя, Костя, дача — первый сорт. Вот только перин нет. Ты, Костя, возьми меня к себе квартирантом. Мой дворец сейчас ремонтируется, так мне на время нужна квартира. Возьмешь?
— Что ж, — говорю я притворно равнодушно, — живите, мне не жалко.
— Ну, так считай, что мы поладили. Жди, вечером приду.
Я хитрил. Мне не только не было жалко, но я был счастлив жить с веселым и добрым человеком, который знает столько интересных фокусов и так смело разговаривает с городовым.
С нетерпением я ждал вечера. А когда в дыре показалась голова и знакомый голос окликнул меня, я, уже не скрывая радости, живо отозвался:
— Здесь, здесь, герцог! Лезьте скорей!
«Герцог» влез, а вслед за ним, шурша и шелестя, вползло в освещенное лунным светом отверстие какое-то чудовище со вздыбленной шерстью. Я схватил «герцога» за рукав и в страхе крикнул:
— Ой, что это?
— Это же охапка сена, которую я тащу за веревку!
Я засмеялся, а «герцог» сказал:
— Я, брат, не люблю спать на голой земле. Твердо. То ли дело на сене! И мягко, и запах приятный.
Он сделал себе и мне из сена постели и вытащил из кармана небольшой сверток:
— Вот принес кое-что поужинать, а свечку не захватил. В темноте, пожалуй, еще и рта не найдешь.
— Найдешь, — сказал я уверенно. — Я найду. А свечку можно мою зажечь.