— Тебе не нравится, когда говорят о твоей красоте. — Это не было вопросом. Джек мягко усмехнулся и горько добавил: — Мне тоже.
Бекки промолчала.
— Вот видишь? Я чувствую связь с тобой, какой у меня не было до этого ни с одной девушкой. Между нами есть какие-то узы, гораздо более важные, чем простое физическое влечение.
Если бы сейчас в ее голове загудели сотни набатов, это утешало бы лучше, чем его слова. Джек был так серьезен. И говорил о гораздо более глубокой связи, чем вожделение…
— Никто из нас не знает, что преподнесет будущее, но я не оставлю тебя беззащитной, и не важно, что нас ждет впереди.
Бекки прижала ладонь к его груди:
— Благородный Джек.
Повисла короткая напряженная пауза, после которой Джек сказал очень тихо:
— Никогда не делай эту ошибку. Не думай, что мне присуще это качество.
Что-то он темнит. Сначала излагает самые рыцарские (во всяком случае, насколько это позволяют предлагаемые обстоятельства) намерения, а потом отрицает свое благородство. Бекки прищурилась:
— Значит, ты мне солгал.
— Нет.
— То рассказываешь о своем благородстве, а потом вдруг говоришь, что это вовсе не твоя черта. Как такое возможно?
— Есть две простые вещи. Я хочу обладать тобой и доставлять тебе удовольствие, обладая. Хочу уберечь тебя от бед. Все остальное во мне куда более сложно и, уж конечно, менее благородно.
Она кивнула, вновь обвила его стан руками и, с новой силой ощутив тепло, которое разливалось по телу от близости с ним, удовлетворенно вздохнула.
— Но ты увлекла меня слишком далеко, — тихо молвил Джек. — С каждой секундой мои страдания нарастают.
— Вовсе ты не похож на страдальца.
Достав из-за спины руку Бекки, Джек втиснул ее между ними, так чтобы она ладонью ощутила его возбуждение.
— Ты искушала меня с самого первого вечера, который мы провели наедине. А теперь вот это происходит всякий раз, когда я с тобой. И если ты далеко, я все равно не могу перестать о тебе думать. — Он взглянул на нее с подобием раздражения. — В конце концов, это становится просто неудобно.
Бекки выдавила улыбку.
— Вынуждена просить прошения за то, что моя испорченность не позволяет мне с восторгом слушать твои признания.
Сильно сжав твердый член, Бекки услышала приглушенное рычание Джека — почта стон — и тут же почувствовала себя чуть ли не виноватой.
— Пойдем со мной, — сказал Джек, и в голосе его прозвучала волнующая смесь мольбы и приказа.
Бекки крепко прижала ладонь к его четко обрисованной грудной мышце и, закрыв глаза, молвила:
— Да, отнеси меня в постель.
Джек встал с дивана и поднял ее так, будто она была легче перышка. Платье свисало, драпировкой ниспадая с талии и обвивая бедра. Джек приблизился к дверям спальни и, толкнув их ногой, вошел.