— Плыви, плыви, спасай свою жизнь, дружок, — говорил Габриель. — А ты, — обращался он к Элли, — подними ноги! Ведь ему и так приходится нелегко, даже без силы тяжести, которая норовит раздавить.
Позже, когда Габриель замкнулся и ушел в себя, он смеялся над самим собой, разражаясь длинными тирадами в адрес мира, который многое принимает как данность. «Проблема современной жизни в том, что в ней слишком много безделиц. В каждом втором магазине, практически в каждом городке продают всяческую ерунду. Блестящие камешки, кристаллы, фарфоровые кошечки, расписные шкатулки, кристаллы с фарфоровыми кошечками внутри, украшенные зеркальца, карты, показывающие дорогу к местам, которых на самом деле не существует, браслеты из сажи и тому подобный хлам. У нас чересчур много денег, и мы больше не знаем цену чему бы то ни было. Вот почему так много людей несчастны».
Однако Элли знала, что лично он несчастен совсем не поэтому.
Когда он сдался, она сдалась тоже. И обоим им стало страшно. Элли боялась наступать на трещины. Габриель боялся тоже много чего.
«Чем я смог бы пожертвовать? — спрашивал он себя. — Я отдал бы свои мечты, свою печень, даже восход солнца, если бы это помогло. Я позабуду о сарказме, не буду больше злиться. Я стану таким незаметным, что на меня перестанут обращать внимание, стану таким, каким ты хочешь меня видеть, я сдамся — только позволь мне стать отцом». Как будто кто-то его слушал. И иногда, когда они неподвижно лежали рядом в темноте, почти не касаясь друг друга, но еще не спали, Элли говорила практически то же самое.
Она отложила бумаги. В них ничего не нашлось. Она пошла на кухню сделать еще один тост. Чуть позже придет Мойра с какими-то экологически чистыми макаронами и дорогим, но отвратительным на вкус фруктовым напитком с жутко полезными добавками. Возможно, они пойдут прогуляться по парку. Элли не хотелось идти по магазинам, потому что там она будет как зачарованная рассматривать детскую одежду. Кофе был под запретом, поэтому она заварила чай. Ей не хотелось смотреть телевизор, не хотелось читать. Она съела рисовую оладью и подумала, не убраться ли в спальне, однако предпочла оставить все как есть. Затем она глянула в окно. Небо было облачное, серое. Она потрогала живот и представила себе Габриеля, как он стоит перед ней на коленях и шепчет Лоле и Люку: «Держитесь крепче за маму и начинайте расти». Потому что он так и сделал бы, если бы был сейчас рядом с ней.
В дверь позвонили, но она продолжала смотреть в окно. Где-то за этими облаками должно быть синее небо, подумалось ей, и солнечный свет.