Габриель смотрел в окно на спокойное серое озеро. Джули ерзала в кресле. Ивонна буравила Кевина горящим взглядом, словно желая его испепелить, что вовсе не мешало ему чувствовать себя в приподнятом настроении.
— Элвис, — сказал Кевин.
— Что? — не поняла Джули. — При чем тут Элвис?
— Элвису было сорок два, когда он умер, — растолковал Кевин. — Трагически ушел из жизни совсем молодым.
— И невероятно толстым, — рассеянно вставил Габриель.
— Да, у него имелись проблемы с весом, — признал Кевин, — но не будем забывать о том влиянии, которое оказал этот человек на весь мир, — о влиянии, которое ощущается даже сейчас, спустя столько лет. Как это там у него сказано… У Короля… «Если бы мир был театром…»[35] «Are You Lonesome Tonight?»[36]
— На самом деле это Шекспир, — уточнила Ивонна.
Кевин проигнорировал ее замечание:
— Может, он и умер молодым, но он прожил насыщенную жизнь.
— Нет дороги, по которой бы он не прошел,[37] — улыбнулась Ивонна.
— Да, в поисках сладкого и мучного, — добавил Габриель.
И они двое, к собственному удивлению, одновременно рассмеялись.
— Мне совсем не нравится сарказм этого человека, — пожаловался Кевин.
Клемитиус сурово посмотрел на Кевина:
— Не думаю, что они смеются над тем, что вы сказали или пережили, Кевин. Мне кажется, они смеются, не понимая, что еще им делать с теми чувствами, которые они испытывают. Знаю по опыту, что поначалу люди находят участие в группе, подобной этой, одновременно и трудным и опасным. — Клемитиус пару секунд помолчал, задумчиво посмотрел по сторонам и постучал пальцем по подбородку. — Уже то, что вы сразу заговорили о своей жизни и переживаниях, свидетельствует о вашем великом мужестве. Я бы сказал, что каждый двигается вперед в собственном темпе, и Ивонна с Габриелем сейчас как раз пытаются примириться с имеющимся у них опытом. Пожалуйста, постарайтесь проявить терпимость.
— Да, — подхватила Ивонна, — не убивай нас! Черт побери, слишком поздно!
Кевин, который все еще пребывал в приподнятом настроении, потому что не попал сразу в ад за двадцать одну отнятую за деньги жизнь, закрыл глаза и припомнил, что чувствовал, когда бил Ивонну по голове пепельницей. Это помогло, и он даже улыбнулся. Ему много раз в жизни доводилось встречать таких людей, как Габриель и Ивонна. Иногда он завидовал им, ибо они жили в ладу с самими собой, иногда он их убивал. Раз или два ему довелось пожалеть таких, как они, потому что этим беднягам неведома та саднящая боль, которую он ощущал в душе, — ведь он знаком с такими сторонами жизни, о каких они даже не подозревают. Они думают, что все знают и понимают, мнят, будто ох как умны, но на самом деле ничуть не бывало. Они, скорее, изолированы от жизни, заключены в какую-то защитную упаковку, не пропускающую ни сырость, ни звук, ни холод. Они не способны прочувствовать жизнь так, как он.