— Да что там, — ответила она, — все в порядке.
— Я имею в виду, эта история с Джеймсом…
— Умолкни и ешь свой маффин.
Майкл откусил верхушку кекса, быстро прожевал и предложил:
— Тогда почему бы нам вместе не выпить после того, как ты вернешься из Лондона?
— Да, конечно. К тому времени меня будет мучить ужасная жажда.
— Ха-ха. Какое время тебе подойдет?
— На ближайшие лет шесть у меня намечено не так уж много свиданий. Подозреваю, твой жизненный график куда более напряженный, чем у меня, так что право выбора за тобой.
— Когда ты планируешь вернуться?
— В понедельник вечером или во вторник утром.
— Во вторник вечером подойдет?
— Да, и где?
— У часовой башни в восемь?
— Чудесно. А кстати, ты знаешь какое-нибудь другое место в этом городе?
— Не придирайся. Вообще-то, я склоняюсь к мысли, что это моя счастливая часовая башня.
Групповая сессия началась с молчания. Христофор молчание не любил, а потому у него имелось наготове объявление, которое он собирался озвучить, если пауза чересчур затянется. Однако, к его удивлению, Клемитиус первый нарушил тишину:
— Мы, а под словом «мы» я подразумеваю психотерапевтов, подчиняемся тому, кого вы могли бы назвать супервайзером.[66] Его зовут Петр. Заметьте, я не имею в виду супервизора[67] в клиническом смысле. — Он умолк и осмотрелся вокруг, возможно вдруг осознав, что никто из присутствующих не имеет ни малейшего понятия, о чем он говорит. — Как бы то ни было, Петр желает, чтобы все мы — и пациенты, и терапевты — присутствовали на общем собрании в нашем поселке, которое состоится в пять часов пополудни. Я уверен, что Христофор придет за вами и всех отведет. Так, Христофор?
— Разумеется, — подтвердил Христофор, который сам впервые услышал о собрании, хотя и постарался этого не показать.
— Зачем нас собирают? — спросил Кевин.
— Объяснить это было бы трудно, да и, собственно говоря, бесполезно. Так что нечего и пытаться, — ответил Клемитиус. — Едва ли есть необходимость говорить, что, явившись туда, вы сами все поймете. Ну а теперь приступим… Если только не осталось еще чего-то такого, о чем следовало бы сказать.
— Вообще-то, вы правы, кое-что действительно осталось, — подхватил Христофор. — Я бы хотел сегодня вечером пригласить вас всех на ужин. Я понимаю, то есть мы понимаем, что переход от вашей прежней жизни к нынешней очень труден. Поэтому, мне кажется, далекий от лишней официальности ужин, на котором можно расслабиться, может быть, немного вина…
— Вы говорите, будет вино? — перебила его Ивонна.
— Да, вино и небольшая застольная беседа… — (Повисла тишина. Габриель смотрел в окно, Джули теребила подол своей блузки.) — Хорошо, пусть без разговоров, лишь скромное угощение и уже упомянутое мною вино. Выбирайте: либо это, либо снова повтор «Бабьего лета». — Христофор знал, что накануне вечером и Габриель, и Джули вполглаза смотрели телевизор. Он посмотрел на Джули, которая ответила ему взглядом в упор и попыткой выдавить из себя улыбку.