Она увидела: машина с Павликом остановилась. И, не отдавая себе отчета, Наташа, сорвав с головы белую медицинскую косынку, взмахнула ею, приказывая подождать. Она пошла, побежала, все ускоряя шаги и задыхаясь, окончательно решив забрать письмо у Павлика.
— Мама! — окликнула ее Юлька. Но это подхлестнуло ее.
— Наталья Ильинична! — позвала с порога Гюльчара.
Наташа неслась к машине.
— Мама! — отчаянно крикнула Юлька. Наташа на миг повернула к ней голову, а когда снова посмотрела на машину, та с места взяла скорость. И — пыль в глаза. И впереди — пустыня…
В пустыне, на участке своей геологоразведочной партии нефтяников, среди суеты возникающего поселка, Атахан с товарищами доделывал юрту.
— Ну, брат, не юрта, а терем!
— Теперь сюда — царь-девицу!
— А что? Жениться давно пора!
— Зарабатываешь немало, не куришь, не пьешь… Деньжат поднакопил. Пора!
Атахан как будто не слышал шуток, разговаривал с пожилой женщиной — женой главного механика:
— Скоро сына привезу. Так вы присмотрите. Павлик — парень самостоятельный. Ему тут должно быть хорошо.
Атахан еще не знал об исчезновении Павлика.
Шофер довез мальчика до города. Но здесь, пока шофер расспрашивал приятелей о машинах, идущих на четвертую буровую, в район изыскательской партии, Павлик заметил Людмилу Константиновну. Она озабоченно подошла к шоферу:
— Не видели, не слышали, случайно, о мальчике? Пропал у нас из детдома Павлик Старосадов. Шести лет… Такой подвижный. Курносый, смышленый. Вот фотография. На шее родимое пятно…
Она не успела договорить: шофер, посмотрев на фотокарточку, заторопился встревоженно:
— Постойте! Вез я тут мальца, в руке у него сверток был. — Он подошел к кабине, отворил ее, но кабина опустела. Сверток с едой лежал на том месте, где недавно сидел Павлик. — Был здесь. Очень похож… Куда же он делся?..
Павлик опрометью мчался по улице, вскочил в кабину какого-то грузовика, но тут же бросился к другому, что стоял у магазина, услышав:
— Опять к изыскателям! Вот «Беломор» куплю… — Шофер вышел, не закрыв дверцу, не выключив мотора.
Павлик вскарабкался по борту, перевалился в кузов, спрятался под брезент и замер с колотящимся сердцем. Вскоре машина тронулась. Грузовик, подпрыгивая и обрастая пылью, торопился из полдня в вечер, из вечера в ночь.
Все время Павлик проверял, цело ли письмо и, ощупывая конверт, чувствовал три острые, твердые бумажки — деньги. Он пристроился поудобней на брезенте и задремал. Очнулся от резкого толчка: машина остановилась.
Павлик сжался в комок. Кто-то в темноте спрашивал с хрипотцой:
— Наверное, на четвертую? К Атахану Байрамову? Дай закурить.