— Что? — Что я должен чувствовать?
— Ты излучаешь ауру спокойствия.
— Чего!? — А мне кажется, что я нервный как богомол, увидевший самку и понимающий, чем придется в итоге заплатить.
— Если бы не твое выражения лица, аля: "не подходи — убью", то за тобой бы давно шатались толпы народа.
— Зачем?
— Просто так шатались бы, с тобой спокойнее.
— Не понимаю.
— А! Забей…
Мне на время удалось остаться одному. Не знаю почему, но минут двадцать назад, Джастин что-то заметил, хлопнул меня по плечу, сказал: "я на секундочку" и ввинтился в толпу. И пропал. Первые пять, а то и десять минут я наслаждался тишиной и то, что никто мне не катается по ушам. Но прошло время и мне стало не хватать этого постоянного бубнежа под ухом.
Вот черт! Я что привязался к этому растаману? Этого только не хватало! Столько лет по капле выдавливать из себя социальные инстинкты и для чего? Что бы в итоге вот так все растерять в мгновение ока? Нет я не спорю харизма у парня просто непомерная, но я то хорош! Расплылся…
Скучно. Уже два часа сижу, свесив ноги с обрыва. Один раз даже спрыгнул. Ну его нафиг, больше такой тупости не повторю. Да, мы тут бессмертны и не можем умереть. Но вот сам процесс, до момента смерти, как то мне никто не упоминал, что он будет столь… Столь настоящим. Чувствовать как ломаются твои ноги, как ребра раздирают легкие. Бррр. А потом умереть. Понарошку умереть, на долю секунды. Умереть, что бы открыть тут же открыть глаза в центральном храме, в зале резуректа*. И надо сказать еще и с дебафом** на общее физическое состояние. Выражающееся в повышенной утомляемости и головной боли на целый час.
/* зал воскрешения/ /** понижающее хар-ки персонажа заклятие/
Нет, я еще не понял в игре или в реальном мире нахожусь. Но термины — игровые, как нельзя лучше описывают происходящее. Так что в этот раз, я просто смотрю на безбрежный океан. Он могуч и красив — океан.
— Эй! Вот ты где!
Из-за спины я слышу радостный возглас Джастина. Едва сдерживаюсь, что бы не обернуться и не высказать свою радость. Сижу, делаю вид, будто мне все равно, что он меня нашел. Но на душе, в груди, разливается столь забытое тепло. Такое, когда рядом с тобой близкий человек — друг. Когда он успел им для меня стать этот носитель дредов? Не ведаю, но отрицать мое дружеское к нему расположение — глупо.
— Эй! Эхо смотри кого я привел!
И эта фраза заставляет меня обернуться. Медленно обернуться, нарочито медленно. Если он привел смотрителя, в чьих любимчиках он ходит, я его аккуратно скину с обрыва. Не умрет, но помучается!