“Мы ждем удачи, щурим веки, но плотно сжатые ресницы нам не дают прозреть вовеки — увидеть божьи колесницы!” — вертелось в Ленкиной голове.
— Искупаемся? — опять стаскивая трусы, позвала Любка.
Ленка согласилась, но медлила: последовать ли подружкиному примеру и купаться голышом или нет. Решила поступить, как Любка, и быстро скинув с себя одежду, бросилась в воду.
Через полчаса, наплававшись, вылезли и снова развалились на песке. Любка уже отошла, не сердилась на Ленку, но думала о своем.
— Любка, — начала было Ленка, — а как же так, помнишь, Колька-дурачок на совхозной машине Акимыча задавил?
— М-м…
— А как же его не посадили?
— Ему штраф назначили, восемь тысяч — он выплатил. Это же наш какой-то родственник, то ли двоюродный дед мой, то ли троюродный дядя — пое-кто… Ну маманя и дядьки в Юккогубе деньги разделили, пропили и рады, а что еще надо? Да и сам Акимыч — пьянчуга еще тот был…
— Ну, как же, — удивилась Ленка и даже приподнялась на локте, — был
человек — и нету, какой бы ни был, а человек все же…
— А-а-а… — Любке было лень разговаривать.
Ленка задумалась.
— А правда, что Колька-дурачок на Соньке, Танькиной старшей дочке, жениться собрался?
Колька-дурачок был парнем видным, рослым, с белыми волосами и на удивление голубыми глазами. На лице его всегда блуждала детская кроткая улыбка. Но та же Сонька рассказывала, что спецшколу в райцентре он закончил с одними пятерками и даже с грамотами. Самое главное же — Колька не пил. И Акимыча он задавил не спьяну, а сослепу, по глупости, не заметив.
Долго лежали молча.
— О-ой, что я тебе забыла сказать-то! — вдруг всполошилась Любка, даже закурила, — Юрка-то твой вчера с Репой подрался!
— И что? — испугалась Ленка, — да говори же! Что с Юркой?!
— Да ничего, че ты так испугалась? Ну, глаз подбит… Что ты так за него переживаешь? Они же с Репой из-за Митькиной сцепились.
— Из-за Митькиной? Нет, не из-за Митькиной! Это… потому, что Юрка за Аркашу заступился. Юрка смелый!
— Да нужен, блин, ему этот Аркаша!
— У Аркаши стихи хорошие!
— Ну, мать… Ты-то, блин, откуда можешь знать, хорошие или нет?! Ай, не буду я с тобой спорить. У меня сегодня настроение хорошее, — и покровительственно похлопала Ленку по плечу, — в магазин пора.
В день выдачи мяса в деревне с утра начинался переполох. Очередь у магазина собиралась еще на час раньше, ругались в очереди яростнее, и без очереди уже никому было не пролезть: первые могли выбрать лучшие куски. Как ни странно, люди не роптали. Помнили, наверное, середину девяностых, когда денег не платили вовсе и кроме мяса и молока два раза в неделю давали хлеб: четыре буханки черного и две буханки белого на семью. А семьи в деревнях большие. Что тут говорить, сейчас все-таки давали деньги, и на них в Юккогубе можно было купить хочешь — еще мяса, а хочешь — и колбасы.