— Сколько тебе лет, Тойво? — вдруг спросила Виша, чуть отстраняясь.
— Двадцать три. — Брохус не удивился этому вопросу.
— Значит, мы можем рассчитывать на семь лет безоблачного счастья, — всхлипнула Виша. — Если раньше времени нас не доконает наша страсть к приключениям…
— Не так уж и мало. — Тойво лизнул ее мокрую щеку. — Главное — правильно воспользоваться отведенным временем. И не шарахаться в одиночку черт-те где. Мне не очень нравится работать с людьми, но ты не оставляешь мне выбора — прошу тебя, помни, что я убью любого, кто попытается тебе повредить. Я люблю тебя, Виша. И я буду защищать тебя, и помогать тебе, и всегда буду рядом — хорошо ли тебе, плохо ли…
Он не стал дожидаться ответа, крепко обнял, прижимаясь металлическим виском к ее голове.
Песок оказался на удивление теплым и мягким, он оставлял на коже легкий белесый шлейф, осыпался с тихим шорохом, когда они поворачивались, не размыкая объятий. Више все происходящее снова казалось сном; ее сознание перестало справляться со слишком быстрой чередой событий, но Тойво всегда действовал на нее умиротворяюще, с ним она успокаивалась, открывалась ему и забывала о себе.
И Тойво, и Виша впервые в жизни любили не в замкнутом пространстве человеческого жилья, а под огромным небом, под боком у бескрайнего моря. В мягком свете дня их бледная, не знающая загара кожа отливала прозрачным перламутром, казалась тонкой и уязвимой, особенно вдоль голубых ручейков вен. Импланты брохуса вдруг перестали быть привычно-естественными, их чужеродность резала Више глаза, ей казалось, что все эти разъемы, контактные диски, шунты причиняют Тойво боль. Она прикасалась к его телу с осторожной нежностью, чуть не плача от нахлынувших чувств. А Тойво, ловя эти мотыльковые касания, погружаясь в них, уже не мог сдерживаться и открывался Више так глубоко и сильно, как никогда и подумать не смел. Его мысли стали для нее как открытая книга; с каждым вздохом, слетавшим с их губ, на секунду прекративших поцелуй, она все яснее понимала, кем была для брохуса. Виша видела его, влюбленного и тоскующего так сильно, что душа его была словно искромсана руками неумелого аспида, — и уже готового воспользоваться своей силой, чтобы добиться ее взаимности. Тойво отказался от этого намерения не потому, что был чересчур совестлив; просто именно тогда, после разгульной ночи в «Мертвецкой» Виша сама пришла к нему. Виша заглядывала в глаза Тойво, он улыбался ей и она видела, как он убивает — безжалостно и умело; из темной, затуманенной наслаждением глубины выглядывала смерть. Она всегда была там, и никуда не денется. Виша даже не догадывалась, насколько Тойво силен и как страшна его сила, но это ее не испугало; и в ответ на его откровения ее ласки становились еще нежнее. Теперь пришла ее очередь успокаивать темные волны беспокойного сознания.