— Так что с нашим флюгером? — спросил гном. — Тойво выспится, а как Альх?
— Я бы рекомендовал ему небольшую прогулку, чтобы он убедился в том, что силы вернулись к нему и солнце по-прежнему улыбается сыну Шаммаха. И все. Больше никаких игл и микстур. Ваш друг здоров.
— Вы великий врач, ал-Ладин. Никто не сравнится с вами в искусстве врачевания. — Виша поклонилась, прижав руки к груди на шаммахитский манер. — Как мы можем отблагодарить вас?
Пятый ректор иремской медицинской Академии улыбнулся как змея — или как шаммахит, что, впрочем, одно и то же.
— Само ваше появление здесь — награда для меня. Ты права, девочка, я всем сердцем предан искусству врачевания, и еще раз выиграть чью-то жизнь у смерти — большая удача. Но есть еще кое-что. Когда город возвращает меня к жизни, а случается это нечасто, я вновь могу быть с живыми и служить им. Я могу осязать ваши тела, прикасаясь к ним и исцеляя их. И я могу принять благодарность живых — теплую, трепетную благодарность. И раз уж ты задала этот вопрос, то тебе и быть моей наградой за отыгранную жизнь.
Врач оглядел друзей Виши.
— Вам я посоветую устроиться на ночлег в соседних комнатах, там вполне удобно. И не беспокойтесь за свою спутницу. Она проведет ночь со мной.
Ни у кого не нашлось слов согласия или отказа на это условие; в полном молчании Виша и ал-Ладин вышли из палаты. Врач взял девушку за руку; его пальцы оказались горячими, сухими и твердыми — пальцами живого человека.
— А вы действительно призрак? — Бестактно спросила Виша. — Не очень-то вы на него похожи.
— А ты очень сведуща в том, что касается призраков? — Ответил вопросом на вопрос шаммахит. — Посмертие бывает разным, впрочем, как и жизнь.
Он привел ее в свои покои, оказавшиеся достойными Ирема в своей роскоши, усадил на невероятно мягкий и удобный диван.
— Выпей это, — и ал-Ладин протянул девушке белоснежную фарфоровую чашечку. Он налил в нее воды из высокого кувшина и бросил щепотку какого-то снадобья, хранившегося в лаковой шаммахитской шкатулке для пряностей со множеством отделений. Напиток пах как свежеиспеченный яблочный пирог и приятно пощипывал язык. Пока врач зажигал курильницу, из которой потянулись струйки белого ароматного дыма, Виша пыталась вспомнить, где же она читала про такую пряность, где ее продавали и почему она так дорого стоила…
— Это маат-ша, верно? — у нее закружилась голова, но это не было неприятно, а вскоре головокружение сменилось легкостью и каким-то радостным бесстыдством, вскипающим в крови.
— Верно, — ал-Ладин присел рядом, забрал у нее пустую чашечку. — Незаменимое средство для маленьких северянок. — И он легко опрокинул ее в подушки.