- Никому. Я до смерти боялась, что до Сержа дойдет весть о моем подвиге.
- И Глыбе не рассказывала?
- Ах, черт! - Она опустила глаза. - Да, ему я созналась. Но просила никому не говорить...
- Ладно, последний вопрос, и я побегу. Мефодий не упоминал фамилии человека, у которого поселился?
- Упоминал, но я пропустила мимо ушей. Он сказал, что это наш сокурсник, но фамилия мне ни о чем не говорила...
- Случайно, не Великович?
- Кажется, да. Точно, Великович.
- А Глыбе эту фамилию ты не называла? Может быть, тогда ты еще не успела ее позабыть?
- Не помню. Не уверена. Думаю, нет. А в чем дело? - спросила она и открыла рот. - Ты подозреваешь Глеба?.. О господи! Опять я распустила свой поганый язык! Что ж за проклятие такое! Нет, Варька, поверь мне, Глеб не мог... Характер у него, конечно, не сироп, но убить... Нет, это невозможно!
- Не кричи, народ сбежится. Я ничего не утверждаю. Просто мне нужна информация к размышлению. Ведь ты не думаешь, что твоя откровенность повредит Безуглову, если он невиновен?
- Да, наверное, ты права. Но все равно я подумываю, не избавиться ли мне от языка хирургическим путем? Как прекрасно быть немой!
- Проще каждый раз считать до десяти, прежде чем открываешь рот. Ну все, я побежала!
- Погоди! Мы должны встретиться, когда все разъяснится. Ты ведь расскажешь мне, как вы оказались замешаны в этой истории?
- Ладно. У тебя есть ручка и клочок бумаги? Запиши свой телефон. Когда все кончится, я позвоню. Тебя подбросить до остановки?
- Не нужно. Я еще немного посижу, а потом возьму такси. Держи номер. До скорого!
Подъезжая к стоянке, я заметила длинную тощую фигуру, маячившую на тротуаре. Генрих!
- Варька, что случилось? Куда ты запропастилась?
- А что, панихида уже закончилась?
- Не знаю, нам пришлось уйти раньше.
- Почему?
- Да Игорек Мищенко выкинул фортель... Явился в хорошем подпитии, а к началу панихиды его совсем развезло. Пришлось вывести его на свежий воздух. Он тут неподалеку, на скамейке. С ним Леша и Марк. Отвезешь его домой?
- Черт! Как некстати! У меня свежая информация, да и время поджимает. Ладно, тащите его. Надеюсь, за час управимся?
- Должны. Подожди, я мигом.
Минут через пять вся компания появилась на горизонте. Посередине пилотируемый Гусь, по бокам - Леша с Марком, в арьергарде - Генрих. Мищенко выглядел отвратительно. Представьте себе большого дядю с солидным брюшком, размазывающего по лицу слезы и сопли в буквальном смысле. Его мокрые и очень красные губы тряслись, как малиновое желе. Одутловатые щеки отвисли, точно брыли бульдога. Словом, жалкое зрелище. Ребята впихнули его на заднее сиденье, и оказалось, что все мы в машине не поместимся, несмотря на то что обычно ездили на моем "Запорожце" впятером.