— Не переживай. Через пару месяцев все восстановится, — словно прочитав мои мысли, обнадежила Эдит. — Только это переселение народов, как ты назвала, вовсе не моя заслуга. Разве Мишель утром не признался тебе?
— В чем он должен был признаться?
— Ой, только, пожалуйста, не нервничай. И благоустройством, и, так сказать, надзором за твоими мужчинами занималась мадам Сифиз, а вовсе не я. И твоя свекровь, Анжели.
— Почему? Почему вы все мне об этом не говорили?
— Ну, — она вскинула брови, — сначала не знали, как сказать, чтобы не расстроить. Тебе и без того было не сладко изображать инкубатор. А потом решили не говорить вовсе до твоего возвращения. У меня была уверенность, что Мишель признается тебе по дороге из клиники.
Я задумчиво покачала головой.
— Теперь мне ясно, почему мадам Сифиз так странно смотрела на меня. Она ждала слов благодарности… Но, Эдит, я не понимаю все равно, почему я должна была расстроиться? Сказала бы, что тебе трудно следить за таким большим хозяйством. Ну и все. Я бы поняла.
— Ага, и тут же прибежала бы домой. Я тебя знаю. А потом, с хозяйством мне было нисколько не трудно, просто они все…
— Что они все? Кто они все?
— Ладно, вспоминать не будем. — Она натянуто улыбнулась. — Давай поговорим о чем-нибудь другом. Такие чудесные малышки! И ты напрасно переживаешь. Полнота тебе к лицу.
— Эдит, что у вас произошло?
— Да ну. Не хочется вспоминать.
— Говори. Я все равно не отстану.
— Понимаешь, они все как будто сговорились против меня. Как будто они — единое целое, а — лишняя, чужая.
— Кто они?
— Мальчишки и Мишель. У меня и так сложные отношения с сыном, а тут он прямо совсем отбился от рук. Я не хочу сказать, что твой Селестен плохо на него влияет, но так же нельзя! Мишель, выходит, — единственный авторитет, а я — родная мать — так, пустое место! Бернар только что «отцом» его не называет! Ах, папаша Сарди, то, ах, папаша Сарди, се!
— И только-то? Все приятели Селестена зовут Мишеля папаша Сарди.
— Не только! Эта деревенщина мадам Сифиз тоже заняла его сторону и безо всякого стеснения принялась учить меня жизни! Ты только подумай! Кто она и кто я?
— Но, по-моему, мадам Сифиз очень дипломатичная и неглупая женщина.
— Да ее дело — помыть полы, а не заглядывать в холодильник и кастрюли! «Вы испортите им желудки, дорогая мадам Как-вас-там, вашими концентратами и пиццами!» — визгливо передразнила она мадам Сифиз. — Да ее это не касается! Еще никто не умер ни от сублимированных продуктов, ни от пиццы!
Я никогда не видела Эдит столь возмущенной, но чем больше она жаловалась, тем труднее мне было сдерживать смех.