На протяжении всей моей жизни строение пустовало, поэтому я не представлял, что находится на четвертом этаже до того момента, когда мой «порш» в старомодном автомобильном лифте поднялся наверх и, минуя темные этажи, остановился у открытых дверей, за которыми виднелся сырой, затхлый зал для боулинга.
С потолка свисала электропроводка, а игровые дорожки превратились в заваленные мусором каналы. Сломанные кегли валялись в кучах белой пыли в нишах, а электросушки были давно вырваны из пола и, очевидно, проданы на запчасти. На некоторых удаленных полках еще лежали шары для боулинга, и я заметил на нескольких дорожках следы от недавних бросков.
Когда мы, оставив машину, вышли из лифта, то увидели Буббу, восседающего в директорском кресле у центрального пролета. У подножья кресла все еще болтались винты и гайки основания, из которого оно было вырвано, кожа в нескольких местах была разрезана, оттуда клочьями торчала белая набивка.
— Кто хозяин этого места? — спросил я.
— Фредди. — Он отхлебнул из бутылки финской водки. Лицо его было ярко-красного цвета, а глаза слегка водянисты, и по опыту я знал: это признак второй бутылки, что само по себе не предвещало ничего хорошего.
— Выходит, Фредди содержит брошенное здание просто из любви к искусству?
Бубба покачал головой.
— Второй и третий этаж выглядят дерьмово только со стороны лифта. На самом деле они очень даже хороши. Фредди и его ребята используют их для некоторых акций, да, блин. — Он взглянул на Фила, и его взгляд не был дружеским. — А ты что здесь делаешь, ссыкун?
Фил невольно сделал шаг назад, но все-таки вел себя гораздо достойнее, чем большинство людей, случись им столкнуться с Буббой во всей красе его психоза.
— Я теперь тоже в этом деле, Бубба. По уши.
Бубба улыбнулся, при этом мрак, таящийся на дорожках, казалось, поднимается за его спиной.
— Надо же, — сказал он. — Расстроился, что кто-то упрятал Энджи в больницу вместо тебя? Кто-то вторгся в сферу твоего влияния, слизняк?
Фил шагнул ближе ко мне.
— Это не касается наших с тобой разногласий, Бубба.
Бубба поднял на меня брови.
— Он что, храбрости набрался или просто дурак?
Таким мне доводилось видеть Буббу всего несколько раз, и всегда при этом я чувствовал, что очутился слишком близко к логову демонов. По моим наблюдениям, он успел опустошить уже три бутылки водки, и нельзя было сказать, позволит ли он своим темным инстинктам взять над собой верх.
Вообще-то Бубба любил только двух человек на свете — меня и Энджи. А так как Фил слишком долго портил Энджи кровь, то Бубба мог испытывать к нему только черную ненависть. Быть объектом чьей-то ненависти — дело относительное. Если твой враг — рекламный агент, чье новенькое авто ты поцарапал в пробке, пожалуй, можно сильно не волноваться. А если тебя ненавидит Бубба, то лучше на всякий случай сменить континент.