Когда солнце стало клониться к закату, вернулись двое из сыновей Саламана. За ними следовал человек, который в полной степени мог бы походить на скомороха их бродячего балагана. Одет был пестро: присмотревшись, мальчишка увидел, что его штаны и кафтан сшиты из множества лоскутков самой разной ткани. Его шею перехватывал платок алого цвета, завязанный нескладным бантом. Под кафтаном, не прикрытая нижней рубашкой, виднелась густая рыжая поросль, в тон волосам и клиновидной острой бородке. Мужчина двигался уверенно, широко улыбался и, увидав Катарину, порывисто шагнул к ней. Многоликий выждал мгновение, но пират только припал к руке таремки, и растекся лестью ее неземной красоте.
- Не сожри мою гостью, - прикрикнул на него Саламан, когда та-хирец обслюнявил всю ладонь Катарины. Таремка несколько раз пыталась высвободить руку, но пират всякий раз удерживал ее, чтобы обрушить новую порцию хвалебных речей.
Многоликий впервые слышал столько разных слов, которые можно было бы сказать женщине. Приструненный капитаном "Черного ветра", та-хирец отошел, всем видом давая понять, что готов разрыдаться из-за расставания с ладонью женщины.
- Это моя гостья... - представил таремку Саламан. - ... Катта, из славного Тарема. Большая охотница на всякие редкости и диковинки. Я сказал ей, что если есть среди та-хирцев человек, который знает секретов больше моего, так это Ларо.
- О, Саламан, ты всегда умел расположить собеседника! - воскликнул пират. Говорил он на удивление складно, держался ровно, и даже в чертах его лица угадывалась порода. Глаза пирата были светло зелеными, будто выгорели на солнце, а кожа, в отличие от месных, лишь едва подернулась загаром.
Для себя Многоликий решил, что Ларо, вернее всего, не всегда был пиратом, более того - родился в других краях. Что же получается: та-хирцы принимают к себе всякого, кто годен держать штурвал? Воображение услужливо показало мальчишке его самого, стоящего под вздутым парусом "Черного ветра", отдающего приказы верным матросам. Он так увлекся, что не сразу услышал начавшийся разговор. Ларо представился: он называл себя "морским змеем", и утверждал, что давным-давно бабка заколдовала его от всякого яда и хвори, на что Саламан пошутил, мол, теперь-то есть кого слать на пограбиловку Дасирийских кораблей. За время плаванья Многоликий лишь в одно ухо слышал, будто в Дасирии разошлось черное поветрие, от которого люди мрут, будто мухи. Здесь же, близь южного Края Эзершата, о чуме шутили, точно о поносе.
Богам одним известно, сколько бы еще растекался словесами та-хирец, если бы Саламан не перебил его. Пират в ответ на грубость скорчил кривую рожу и посмотрел на Катарину, будто рассчитывал найти у нее поддержку.