. Уже стемнело, когда мы пошли дальше. Идти было тяжело, очень мешала лопата, без нее я бы в каждой руке имела по свертку, а так лопата целиком занимала руку. Мы двигались быстро (так меньше кусали комары).
Пройдя большой рабочий поселок, мы пересекли глубокий, трудный овраг и вышли на линию железной дороги. Перейдя железнодорожное полотно, мы углубились в лес. Дорога, извиваясь как змея, то поднималась, то опускалась, и не видно было конца этому мучению. Начался постепенный, но утомительный подъем в гору. От усталости шатаешься, ноги вязнут в сыпучем придорожном песке, люди идут небольшими группами и в одиночку, идут, стараясь не шуметь, тишина кругом. Нервы напряжены до крайности. Все знают о воздушных десантах, а что, если в этом лесу скрывается враг. Вот сейчас застрочит пулемет и ночная тишина огласится стонами и криками. А кто нам здесь поможет, в этой глуши.
Дорога еще раз повернула, и перед нами раскинулась такая картина. Мы стояли на гребне холма, отлого спускавшегося к реке. Широкая, спокойная гладь реки серебрилась под спокойным лунным блеском. Вдруг послышался шум моторов и из темноты вынырнул черный силуэт самолета. Мы переглянулись: у всех один вопрос: их или наш? Самолет летел над самой рекой, не очень высоко. Стало страшно[13]. Вот он пролетел почти над нами. Это был двухмоторный самолет, по-видимому легкий бомбардировщик. Самолет стал удаляться. Вдруг на его крыле и хвосте начали мигать белая и желтая лампочки. И долго мы стояли и вглядывались в эти мигающие огоньки.
Затих шум мотора, и мы поплелись дальше. Вниз, вверх, влево, вправо тащимся мы по дороге. Нет сил идти больше. Лопату свою я кому-то отдала. Мы уже стали опасаться, что нас нарочно таскают, чтобы вымотать и бросить, когда мы увидели вдали силуэты изб. Сейчас мы очутимся в тепле, выпьем горячего чаю и ляжем спать. Но напрасны были наши надежды. Вот мы вошли на главную деревенскую улицу. Под заборами в ряд, во дворах, везде, как трупы, лежали люди; мы поняли, что нас ждет та же участь. Нам сказали, что в деревне нам деваться некуда, идите за деревню там и устраивайтесь спать. Мы пошли по деревне. Но сколько мы ни шли, а конца деревни нет и нет. Улица завернула, и снова потянулись бесконечные избы, и везде лежали вповалку люди. Нам сказали, что в деревне уже находится 8000 ленинградцев. Наконец последняя изба, сарай, и деревня кончилась. Мы побрели в сторону и стали распаковывать свои пожитки и укладываться на траву, трава мокрая, но ничего не поделаешь. Вдруг в стороне вижу что-то белеет. Оказывается, это старая дранчатая крыша, лежащая на земле. На ней я и улеглась, все же суше, чем на мокрой траве. Завернувшись в одеяло с головой, я с наслаждением вытянулась и заснула. Спала как убитая. Проснулась. Только взошло солнце. На его первых лучах искрилась на солнце трава, птицы пели вовсю. Вскоре мы узнали, что до 6 часов вечера мы свободны.