— Я заплачу…
Анника вмешалась.
— Но тогда Кристоф узнает о ее существовании.
— Думаешь, вампир еще не доложил? — засмеял ее ликан.
— Рос защищает наши интересы, — вступилась Мист, но Анника и Гаррет, очевидно, в этом сомневались.
Ликан повернулся к Аннике.
— Если мы сплотимся, вампиры не смогут сделать нас, как при последнем Воцарении. Объединимся в союз и защитим ее от них!
Рос предупредил гробовым голосом:
— Подождите хотя бы, пока я из комнаты выйду, прежде чем сговариваться, — и никакого последующего слова в защиту вампиров.
— Но у Кристофа моя кровь, и я убила Деместриу, — прошептала Эмма.
Мист подошла к кровати и погладила ее по волосам.
— Знаю, милая. Ты это уже говорила.
Гаррет обратился к Росу:
— Какова твоя цена?
— Я хочу, чтобы мой союз с Мист был всеми признан.
Тишина в ответ.
Снаружи ударила молния, и Анника склонила голову.
Пока Мист удивленно таращилась на свою сестру, вампир переместился к ней, и положив руку на затылок жены, посмотрел ей в глаза. Не дыша, она взглянула на него будто с благоговением, и затем они оба переместились.
***
Находясь в самолете, Лаклейн схватил ДВД-плеер. Харман закачал видео на эту штуку и несколько раз объяснил, как ей пользоваться, но у Лаклейна ничего не выходило, руки то и дело тряслись.
Он не мог представить, через что Эмме пришлось пройти. Еще ни один ликан, даже самый сильный, не вернулся из логова Деместриу, а ей каким-то образом удалось совершить то, чего пока не удавалось ни одному из существ — победить.
Лаклейну было необходимо всё увидеть, даже если правда и страшила его. Он должен был узнать, почему она не вернулась к нему. В Киневейн.
Когда он, наконец, выбрался из Хельвиты и нашел Хармана, то сразу же приказал ему позвонить в Киневейн.
Ее там не было. Она переместилась… в свой родной дом.
Проигрыватель, наконец, заработал. На видео она была одна в комнате, как вдруг к ней переместился Деместриу.
Наблюдая за их разговором, Лаклейн чувствовал как все сильнее сжималось его сердце. Эмма вела себя так, будто ответы Деместриу ее не задевали. Возможно, она даже не осознавала этого, но Лаклейн видел, как с каждым комментарием в ее глазах что-то потухало. Под всей ее бравадой она оставалась все той же ранимой Эммалин.
Деместриу выглядел таким же ужасным и устрашающим, каким Лаклейн его и помнил. И все же, когда Эмма признала, что ее мать ничего о нем не сказала, Лаклейн мог поклясться — на какой-то кратчайший миг — вампир показался уязвленным.
— Это кольцо Лаклейна, — произнесла Эмма в какой-то момент.
Откуда она это знает?
Деместриу нахмурился, затем взглянул на свою ладонь. Прошла пара секунд, прежде чем он ответил: