Но у меня часто так бывало. Я решал, я наверняка и точно решал, что не буду чего-то делать, воздержусь, запрещу сам себе – но одновременно я уже знал, что все равно это сделаю. Или наоборот, сам себе обещал что-то обязательно сделать, во что бы то ни стало сделать, клятву себе давал – но тут же во мне звучала одновременная мысль: мол, не клянись, не старайся, все равно ничего не сделаешь, будешь кверху пузом лежать на кровати и глядеть в потолок или полдня прошатаешься по улицам.
Вот и сейчас.
Я говорил себе, что вижу Джузеппе в последний раз, но что-то в мозгу шептало мне – вы увидитесь через два часа, через два часа. То есть на самом деле, выходит, мне хотелось продолжить наше знакомство. А если мне хотелось – то зачем же насиловать свою волю? В конце концов, я точно так же могу пообещать себе, что буду регулярнейшим манером посещать этот социалистический кружок, но тут же у меня появится мысль “да пошли они к черту” – и я больше ни разу туда не приду.
Решив так, я вышел из кафе, помахал рукой – в окне виднелся силуэт Джузеппе, и он тоже, кажется, махнул мне на прощанье.
На самом деле у меня не было никакого дела. Я решил зайти домой. Просто так, ни за чем, освежиться над раковиной. Хотя какой это дом? Съемная комната: кровать, стол, шкафчик, два стула. Кухня общая с другими жильцами и с хозяйкой. Зря я зашел домой. Госпожа Браун, хозяйка, была в коридоре. Она была в просторном халате с китайскими драконами. Она стояла, загородив мне путь к двери в мою комнату.
– Нам пора поговорить, – сказала она.
– Я знаю, что я вам должен, – сказал я. – Я отдам. Я на днях отдам. Послезавтра.
– Вы испытываете мое терпение, – сказала хозяйка. – Испытывать терпение женщины – это не по-мужски.
– Мне должны заплатить за картины, – сказал я. – Я сделал несколько акварелей. Венские улицы в дождь. Венские театры. И еще цветы. Заказчику понравилось. На днях будут деньги.
Я соврал, к сожалению. Потому что заказчик сказал, что все зависит от покупателей. Купят – не купят, вот от чего зависят деньги. Заказчик был хозяин гравюрной лавки, там в основном продавалась всякая старина, но и всякий fin de siecle тоже, и я уломал его взять мои акварели. Они были немножечко под fin de siecle. Он согласился вывесить мои картины, одну даже в витрине, но не дал денег вперед. Хотя я был согласен на выгодный дисконт. Выгодный для него, я имею в виду. Но он не согласился. Но спасибо хоть, что взял на продажу.
– Я недавно была в кабаре, – сказала госпожа Браун. – Там были клоуны. Один сказал: “Я художник, купи у меня картину!”. Другой сказал: “Почем?” – “Сто крон!” – “Что так дорого?” Тот говорит: “Но тут одного холста на пятьдесят крон!” А второй ему отвечает: “Ха-ха! Но ведь это же был чистый холст! А теперь он весь в краске!” Смешно, правда?