Генералиссимус знал главное правило африканской политики: есть свои и чужие. Второе правило было: нет правых и неправых, есть сильные и слабые. Генералиссимус и не подумал на свой день рождения остаться в Могадишо и, скажем, обратиться с трибуны к народу. Вместо этого — он поехал в город Беледвейн, расположенный на самой границе с Эфиопией, Мекку контрабандистов и боевиков, ключевой узел сопротивления. Там — он должен был осмотреть город, произнести речь — и накрыть стол для представителей кланов, входящих в племенное объединение Хавийе, в который входил и клан Генералиссимуса — хабр-гадир, Объединение Хавийе было крупнейшим, в него входило до сорока процентов населения Итальянского Сомали…
На следующий день на рассвете — в сторону эфиопской границы тронулся тяжелый караван. Этот караван был больше любого другого, какое вы можете увидеть в Африке, в нем было больше двухсот машин, грузовых и легковых. Кроме того, за караваном — ехали боевики хабр-гадир в своих машинах, так называемые силы местной милиции. Это еще не меньше ста вооруженных автомобилей. Конвой двигался медленно, не более сорока в час, боевики на своих автомобилях постоянно выскакивали за пределы дороги, джигитовали, стреляли в воздух… больше это походило на продвижение современной моторизованной орды Чингисхана. Машин на дороге почти не было — все знали о том, что кортеж генерала тронется в путь, и рассчитывали свой путь так, чтобы не попасть навстречу. Тем, кому не повезло — оставалось лишь съезжать в кювет и молиться, чтобы не пристрелили — просто так, ради скуки. Часто — так и делали…
Следом, в числе прочих ехал ФИАТ, в котором сидел неприметный, загорелый до черноты пожилой человек. Его машина была нагружена мешками, в мешках был кат. Во время празднования дня рождения — генералиссимус одаряет своих охранников и соплеменников деньгами, просто разбрасывая их — и те с радостью тратят их, в основном на кат и прочий харам. Так что кат в это время — можно было продавать мешками.
Выехав утром, в город они приехали только к вечеру. Они проехали мимо заброшенных полей — и полей засаженных, приносящих плоды, они проехали мимо разрушенных домов плантаторов и сожженных поселков, где жили белые переселенцы. Они проехали мимо все еще не покоренных поселков сицилийцев — те проводили кортеж злобными взглядами. В каждом таком месте была католическая церковь — а для боевика — сомалийца нет ничего лучше, чем поджечь церковь и выпустить кишки пастору. Вот только каждый сицилиец имел при себе обрез помпового или двуствольного ружья, в котором дробь пересыпана крупной солью и кристалликами крысиного яда, после которого не сворачивается кровь и человек умирает от потери крови. Так что конвой просто проезжал мимо таких мест…