Когда я переступил порог квартиры, мать крикнула из кухни:
— Дима! Уже два раза звонила Света Алябьева. Что-то срочное. Перезвони!
Я набрал Светку.
— Ну! Что со звездой, Дима? Нашел?
Я устало сказал:
— Идет работа. Дело оказалось темным, запутанным, гнилым. Но свою звезду ты получишь! Кстати, ты случайно не знаешь адрес Сережкиной дачи?
— Записывай!
Я записал. И только положив трубку, удивился: откуда Светке известен адрес?
Утро выдалось паршивым. Моросил холодный дождь. Снаружи к оконному стеклу прилип объеденный гусеницами кленовый лист. Был только конец сентября, а на дворе, казалось, стоит глубокая осень.
Я понял, что ни в какой парк, конечно, не пойду. Слава богу, вороны дрыхнут в такую погоду! Даже говорящие.
Но, растревоженный будильником, я уже не мог заснуть.
Пришлось одеться и, собрав для отвода глаз школьный рюкзак, тащиться на свидание со Степой. С этого идиота станет припереться и под дождем!
Ворона не было.
На ветке, где он вчера сидел, вода постепенно сбегалась в увесистые капли — и те одна за другой срывались в лужу. Они внятно хлюпали мне:
— Дурак… дурак… дурак…
Я честно простоял у ясеня десять минут, а потом побрел к выходу.
Дождь врезал сильнее — и мне пришлось укрыться в какой-то полусожженной беседке.
— А я решил было, что ты совсем уже без мозгов! — сказал скрипучий голос.
Степа сидел на обуглившейся перекладине под самой крышей беседки и смотрел на меня пронзительным зеленым глазом.
Пошарив в карманах, я протянул ему листок с адресом дачи. Интересно, подумал я, умеешь ли ты читать, умник?
Ворон покосился на листок и ехидно заметил:
— К твоему сведению, «улица Водопьянова» пишется с мягким знаком.
«Вот гад!» — подумал я и, скомкав листок, бросил его на землю.
Степа так злобно зыркнул на меня, что я, как тютя, быстренько нагнулся, поднял бумажку и сунул в карман.
— Снимай рюкзак! — отрывисто приказал он. — Чую, принес.
Я вынул из рюкзака большой шматок мяса. Согласно Степиной инструкции мясо всю ночь провисело за окном: оно должно было основательно протухнуть.
Ворон набросился на еду. Придерживая шматок то левой, то правой ногой, он клювом отрывал от него крупные сочащиеся куски и жадно проглатывал.
— Свинина… — проворчал Степа между двумя атаками на мясо. — Терпеть не могу свинину! Мы с тобой, кажется, договаривались о говядине, нет?
— Извини, — промямлил я, — у нас в холодильнике оказалась только свинина.
— Протухло тоже недостаточно, — продолжал он. — Правда, тут ты не очень виноват: ночь была холодная. Завтра принесешь пельменей! Лучше всего — Черкизовского комбината. Смотри, много не бери — полкило достаточно. А то я налопаюсь, и мозги ворочаться не будут.