Хотя при всех достоинствах был у Сабира маленький недостаток, он был наркоманом и в свободное время любил посидеть с кальяном опиума. «При необходимости это можно использовать в свою пользу», – глядя на морщинистое лицо таджика, подумал Ахмед. Он еще долго осматривал все вокруг, потом оторвался от стереотрубы, потер глаза и удовлетворенно цокнул языком. Повернувшись к стоящему рядом помощнику, с пафосом произнес:
– Вот, Сабир, наша крепость. Пусть федералы нас вытеснили с равнины, захватили наши города, но здесь МЫ хозяева, и неверные ничего не смогут сделать. Их танки и пушки не смогут здесь развернуться, пехота застрянет на минных полях, ее выкосят наши пулеметы. Остаются еще вертолеты и самолеты, но и для этих тварей у нас кое-что припасено. Пусть только появятся.
Мы здесь продержимся до тех пор, пока политическая ситуация снова не поменяется в нашу пользу. И снова вернемся победителями. В очередной раз сокрушим колосс на глиняных ногах. Аллах акбар!
– Аллах акбар! – с почтением повторил Сабир, проведя ладонями по лицу. Затем, взглянув на Ахмеда, спросил: – Федералы опубликовали закон об амнистии тем, кто сдался. Как бы не побежал народ.
– Побегут единицы, – согласно кивнул Касимов, – побегут шакалы, но не они наша сила. Наша сила в полевых командирах, а они, как известно, непримиримые. Пока они живы, жива надежда на нашу победу. Их вряд ли федералы истребят. Аллах акбар.
– Аллах акбар.
Внезапно на Пуштуна нахлынуло непреодолимое желание высказаться о необходимости борьбы с неверными, но течение его мыслей прервало неожиданное приветствие:
– Салам алейкум…
В помещение наблюдательного пункта неслышно вошел высокий, худощавый мужчина. Одет он был в новенький натовский камуфляж, подпоясанный обычным солдатским брезентовым ремнем. На груди в продолговатом чехле висел спутниковый телефон.
Гостю было далеко за сорок. У него было продолговатое лицо с молочно-белой кожей, покрытой густой рябью оранжевых веснушек, огненно-рыжие вьющиеся волосы, спадавшие на плечи густой волной, прикрытые видавшей виды рейнджеровской панамой с обвислыми полями. Движения мужчины были легкими, пружинистыми, что выдавало в нем опытного натренированного человека. Он был знаком со всеми полевыми командирами, с кем-то вел интенсивные переговоры, кого-то, наоборот, сторонился. Чеченцы не знали, как его зовут, но про себя окрестили Иезуитом, чему способствовала и внешность европейского гостя, и его умение подпольно работать.
По всей Чечне у Иезуита была налажена обширная сеть агентуры, которая позволяла ему быть в курсе всего происходящего на территории, занятой федеральными войсками. Это помогало координировать действия повстанческих отрядов, чтобы наносить удары в наиболее уязвимые места.