Потом, в сквере, он собственноручно застрелил Колобка.
Чума погнался за друганом мента и не настиг его.
– ушел, сволочь! Как в воду канул! – объявил он, подойдя к машине, где его уже поджидал Манай.
– Его придется убрать. Слышите? – обратился Манай ко всем. – Он все видел.
– уберем, – за всех пообещал Чума. Если кого-то надо убрать, он первый готов.
– Колобка нужно притащить в подъезд. Приедет девчонка, вызовет ментов, – сказал Манай.
– А как же быть с ней? Мы ее хотели тоже? – не унимался Чума.
Но Манай велел ее не трогатъ, раз не попала под горячую руку.
– Она ничего не видела. Ничего не знает. Пусть пока живет. А там посмотрим. Станет мешать, уберем, – разъяснил Манай.
Колобка принесли в подъезд и положили возле металлической двери. Будто он, тяжело раненный, выполз из квартиры Кузьмы и упал на лестничной площадке.
Все выглядело вполне правдоподобно.
Лужа крови. Колобок лежит в ней, но ноги еще там, в прихожей. Сил не хватило выбраться. Не сумел он убежать.
Манай вложил в правую руку менту вымазанный в крови нож, которым Чума прикончил Кузьму.
Потом он вернулся в комнату и, предварительно стерев с пистолета свои отпечатки, вложил «ствол» в руку Кузьме. Сразу же позвонил в прокуратуру своему человеку, следователю Юдину. Тот как раз дежурил.
– Все сделано чисто. Теперь дело за тобой, – сказал Манай. Он был немногословен, на случай прослушки. Подставлять Юдина нельзя. Теперь он для Маная щит, каким был Колобок для Кузьмы. Вовремя сообщит чего надо и от тюряги прикроет.
Узнав, что приятелю Колобка удалось уйти, Юдин велел позвонить утром. Пообещал установить его адрес.
Судьба у Оксаны была несчастливой. Так она считала сама.
Когда ей исполнилось четырнадцать лет, родители погибли в автокатастрофе.
В тот день они собрались поехать все вместе. Отец сказал, что их пригласил в гости один хороший человек. Родители часто ездили по гостям. И у них в доме перебывало полно народу.
Но в этот раз Оксану с собой не взяли. У нее поднялась температура.
Потом был детдом. В нем она провела почти два безрадостных года, показавшихся такими долгими, что воспоминаний хватит на всю оставшуюся жизнь.
После уютной домашней обстановки жесткий режим угнетал ее. Во столько-то подъем, умывание, туалет. Потом по расписанию завтрак, занятия, обед. Надоело Оксане все до чертиков. И рожи надоели. Изо дня в день. Из месяца в месяц.
Единственное утешение – музыка. Оксана прекрасно играла на пианино, особенно любила классику. И ее часто отправляли на музыкальные конкурсы, защищать честь детдома. Кстати, о личной чести воспитанниц никто не заботился. И Оксана скоро убедилась в этом.