— Уж не весь ли мир ты хочешь?
— Не откажусь.
— Ну и аппетит у тебя, — прорычал Аеиоуэюя. — А я всего лишь местное божество. В других частях света меня никто даже не знает. — Помолчав, он пробормотал: — И богатств в здешних местах тоже не так уж много. Только горы. Больше мне ничего не принадлежит.
— Так тебе нечего мне предложить, да?
Аеиоуэюя рассвирепел:
— Ты хочешь лишить меня самоуважения? Я в свое время властвовал над половиной гнусных созданий этого мира. Но потом эту власть у меня отняли время и другие боги, с более толстыми портфелями.
— Мне всегда казалось, что души очень дороги. Когда-то я смотрел пьесу под названием «Хауст», и вот там Мыбезтуфель…
— Ах, ни слова о нем, — зарычал Аеиоуэюя. — Если я еще раз услышу имя этого идиота с копытами и хвостом, я начну плеваться. Выслушай мое предложение в последний раз: твоя душа за твое спасение! Ничего другого я тебе предложить не могу. Принимай или отказывайся!
Солнце уже всходило, заливая скалы светом. Летающая лягушка с хвостом скорпиона в его лучах приобрела несколько нелепый вид. Это придало Плаксе смелости.
— Пожалуй, я повишу здесь до тех пор, пока меня не снимут мои друзья!
— Что ж, счастливо, — прошипел Аеиоуэюя. — А я подожду, когда ты упадешь, и тогда твоя душа достанется мне даром!
Он полетел вниз, а Плакса остался на уступе.
В течение следующего часа Плакса орал так громко, что в конце концов совершенно охрип. Безуспешно. Никто его не слышал. Пролетающие мимо птицы начали передразнивать Плаксу.
— Грязнуля, — с наслаждением крикнул пролетевший мимо канюк. — Грязнуля, Грязнуля, Грязнуля!
— Слушай, заткнись! — похрипел Плакса.
— Осторожней, — развернувшись в воздухе, предупредил канюк. — Вообще-то я питаюсь полевками, но провоцировать меня все же не стоит!
Плакса и не думал провоцировать его. В конце концов он решил попробовать подняться по скале. Нащупывая лапами щели, он подтягивался и медленно полз наверх. Он постоянно напоминал себе, что вниз смотреть нельзя. То когтями цепляясь за щель, то вонзая зубы в мох и вытягивая для равновесия хвост, мало-помалу он наконец добрался до балкона и ухватился за его край. Ему пришлось, перебирая лапами, подобраться к месту, где в балюстраде зияла брешь. Там он в последний раз подтянулся и наконец оказался на балконе.
— Ура! — громко и торжествующе заорал Плакса. — Я сам себя спас! И душу сохранил!
Он плакал горячими слезами победы. Затем он решил привести себя в порядок, поскольку на уступе он вымазался с головы до лап в какой-то смоле, а в шерсти его запутались прутья, листья и всякий мусор. Он начал было чиститься, но бросил это занятие, показавшееся ему тщетным, и отправился искать своих друзей, которые, как он думал, сейчас с ума сходят, заглядывая в каждый уголок и щель, чтобы найти его. О, с какой радостью они его увидят! Грязнуля бросится ему на шею и станет благодарить богов — добрых богов — за чудесное спасение друга. А Бриония тщательно осмотрит беднягу, не пострадал ли он. Ну а Нюх? Тот строгим голосом попросит его больше никогда так не пугать их.