— Джейн, как ты могла?! Ах ты сучка, грязная потаскуха, не успела познакомиться с парнем, как тут же нырнула под него?! — От возмущения ее даже затрясло. — О Господи, позор-то какой! Вся улица только того и ожидает… Вот уж они тогда языки-то почешут!..
— Джейн? — Алистер вопросительно уставился на нее.
— Увы, мама. Пускай уж лучше вся улица языки чешет, чем родится внебрачный ребенок. Так ведь? — И она легонько подтолкнула бланк к матери.
— В таком случае можешь считать, что между нами все кончено. Я не желаю более тебя видеть. И как ты только посмела?! После всего того, чему я тебя столько лет учила… После всего хорошего, что я для тебя сделала, всех моих жертв, долгих часов работы на этой чертовой фабрике — вот, значит, как ты меня отблагодарила! Надо еще радоваться, что у этого молодого человека не совсем потерян стыд, что он согласен выполнить свой долг. Даже этого ты не заслуживаешь! Получается, что ты просто-напросто приперла меня к стенке и у меня нет другого выбора?! — Джейн проследила, как мать, поджав губы, неловко вывела свою фамилию, сделав в конце размашистый росчерк, так что брызнули чернила. Именно такой реакции от матери Джейн и ожидала.
— Спасибо тебе, мам, ты никогда не пожалеешь об этом. — Джейн торопливо убрала бумагу в сумочку. — Ну что же, Алистер, нам пора.
Алистер машинально попрощался. Автомобиль свернул за угол и резко остановился.
— Джейн, что все это значит? Ты беременна?
— Нет, конечно. Но другого способа получить подпись у нас не было, разве не так?
— Но это ведь жестоко! — Он был потрясен до глубины души.
— Знаю. Но нас поставили в такую ситуацию, что иного способа просто нет. И вообще, если мы с тобой немедленно не поженимся, то не поженимся никогда. И ведь, кроме всего прочего, я, что называется, плоть от плоти ее. Могу быть такой же, как и они.
Алистер взял ее за плечи.
— Ну разумеется, мы с тобой непременно поженимся. Но не лучше ли нам сейчас вернуться и рассказать все твоей матери?
— Нет, Алистер. — И Джейн горько усмехнулась. — Ты ведь сам все слышал: я ее вовсе не интересую, мать беспокоит лишь то, что скажут на улице. А беременна я или нет, для улицы никакого значения не имеет. Все все равно будут считать, что беременна. — Она немного помолчала. — Когда мы поженимся, вот тогда я ей все и расскажу.
Они покинули город и остановились перекусить в старинной гостинице. Алистер принялся за ростбиф, и на его лице вдруг заиграла улыбка: наконец он в открытую рассмеялся.
— Ты чего? Мне казалось, ты огорчен, — удивилась Джейн.
— Знаешь, Джейн, это, пожалуй, самая забавная история в моей жизни, — смеялся он, давясь и откашливаясь. — Ты только подумай: ты социально неприемлема для моего круга, а я — для твоего, ну не умора ли?!