— Ну, просто мне иногда нравится…
— Едва ли это единственная причина.
— Травка помогает мне.
— Помогает в чем? — Ответом было ее упорное молчание. Роберто взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. — Так в чем же?
— Я не хочу тебе объяснять. Разве нельзя просто дать — и ни о чем не спрашивать?
— Нет, дорогая. Мне вовсе не нравится этот твой отчаянный взгляд. Скажи мне, очень прошу.
— Ну, раз уж на то пошло, с травкой мне проще заниматься любовью.
— Но, дорогая, нам с тобой ничего такого не понадобится. Особенно сегодня.
— Ты не понимаешь! Пока не покурю, я не могу заниматься сексом.
— Дорогая… — протянул он, и в его голосе послышалась озабоченность: он увидел, как на глаза ее навернулись слезы. — Дорогая, не нужно так уж расстраиваться.
— Но все это именно так, — всхлипнула она. — Если чего-нибудь не принять, я не могу, в принципе не могу… И не желаю притворяться.
— Дорогая, тебе незачем притворяться, все равно меня не проведешь. Разве ты не поняла, что я очень чутко улавливаю все твои настроения? Как же, в таком случае, ты сможешь меня провести?
— Но это совсем другое дело. Я просто не хотела бы портить тебе удовольствие. Понимаешь, мне все нравится в начале и в самом конце, но вот в процессе я остаюсь совершенно холодной. — И она виновато улыбнулась.
— Дорогая, я научу тебя настоящему сексу. Со мной тебе не придется пользоваться стимуляторами. — С этими словами он принялся осторожно целовать ее лицо, шею, покусывать мочку уха. Джейн откинулась на спинку дивана. Через тончайший капрон чулок она почувствовала, как его теплые губы от лодыжек двинулись вверх, к коленям. Руки Роберто легли ей на бедра, так что Джейн невольно выгнулась. — Ну же, дорогая. — произнес он, взяв ее на руки, словно ребенка. На руках он и понес женщину вверх по лестнице.
Они оказались в другой комнате, посреди которой стояла огромная, позолоченная, с колонками по углам кровать. Большие свечи приглушенно освещали комнату. Роберто нежно уложил Джейн в постель. Открыв глаза, она увидела, что внутренняя часть полога выполнена в виде огромного зеркала: так она и лежала, как бы со стороны наблюдая за тем, как неторопливо Роберто раздевает ее. Чрезвычайно медленно он стащил чулки, осторожно снял платье. Затем чуть помедлил, наслаждаясь видом Джейн в тонком черном шелковом белье. Всякий раз он повторял, насколько она красива. Вот он обнажил ее полную грудь. Джейн очень хотелось, чтобы он прикоснулся, начал ласкать, однако Роберто предпочел упиваться взглядом. Точность всех его движений, чувственность, низкий и от этого очень сексуальный тон, каким он произносил ласковые слова, — все это обострило восприятие Джейн. Она совершенно не испытывала стыда; она полностью отдалась чувствам. Не отводя от нее взгляда, Роберто принялся раздеваться: в глазах его читалось страстное желание. Вот наконец он опустился рядом с Джейн: она подняла руки и начала ласкать его сильное мускулистое тело. Он придвинулся ближе, голос его сделался нежнее и тише: он говорил о том, как будет замечательно, сколько радости еще сулит им предстоящая ночь; говорил о том, что именно они будут делать. От звука его волнующего голоса, от явно звучавшей чувственности негромких слов ее желание превратилось в настоящую страсть, требующую незамедлительного удовлетворения. Джейн начала мотать головой из стороны в сторону, все ее тело ритмично вибрировало.