Она засмеялась, приглашая Ури разделить с ней шутку:
- Чтобы летать хоть на помеле.
Но Ури молчал и Инге стало совсем неуютно. Кто его знает, может, она вообще напрасно затеяла этот разговор? Но после спектакля в деревне Ури стал слишком часто задавать вопросы о Карле, и всегда непросто, а с подвохом, с подначкой, будто пытаясь ее на чем-то поймать. Инге иногда казалось, что зловещая тень Карла бродит где-то поблизости - она не сомневалась, что с него вполне станется сторожить ее даже издали, даже когда она ему уже не нужна. А если он хотел разрушить ее хрупкую связь с Ури, у нее как бы не было другого выхода: ей нужно было вызвать Ури на прямой разговор, чтобы пригасить сокрушительные волны недоверия, возникающие между ними каждый раз, как произносилось имя "Карл". Сделать это было непросто, учитывая, что она могла рассказать только часть правды и что имя "Карл" стало произноситься последнее время все чаще и чаще.
Инге на секунду закрыла глаза, стряхивая с себя гипноз собственного рассказа. Карл ушел в прошлое, он, слава Богу, пропал, исчез, провалился в тартарары, а Ури был здесь, рядом, она каждой клеточкой своего тела жаждала коснуться его, прильнуть к нему, не дать ему ускользнуть. Она отстегнула ремень и перегнувшись через сиденье поцеловала Ури в нежную точку, где шея соединяется с ухом:
- Бог с ним, с Карлом. На мой сегодняшний вкус ты гораздо больше подходишь на роль принца, дорогой мой парашютист.
По ветровому стеклу внезапно забарабанили крупные дождевые капли.
- Вот тебе и бабье лето. - улыбнулся Ури, включая дворники, и на миг ответно прижался щекой к ее лицу. Инге со вздохом облегчения откинулась на спинку сиденья - на этот раз, кажется, пронесло.
Я включил телевизор и пошел наливать себе бобовый суп со шпеком, который мамка сварила перед уходом. Я не мог вспомнить, она ушла в "Губертус" помогать Эльзе или уехала в город к тете Луизе, но суп был еще теплый, так что я не стал его греть - все равно, если его и подогреть, он вкуснее не будет. Есть однако хотелось сильно, а ничего другого не было ни в холодильнике, ни на плите, так что я налил себе полную салатницу супа и поставил ее на столик перед телевизором: хорошо, когда мамки нет дома, - я могу есть из чего угодно и где угодно! Я стал хлебать суп и искать в телевизоре что-нибудь интересное, но ничего интересного не было: по одной программе показывали спорт, по другой - викторину. Я терпеть не могу спорт и викторину -зачем мне смотреть на других, какие они ловкие и умные, если я такой идиот?
Я поискал еще, нашел новости про какую-то войну - я эти войны уже не различаю, у них каждый день какая-нибудь новая война, - и скучный фильм про двух учительниц. Я люблю такие фильмы, чтобы кто-нибудь кого-нибудь убил, но не на войне, а в обычной жизни, на войне неинтересно. Но учительницы все говорили, говорили, говорили и никого не собирались убивать, так что я снова переключил программу. Там показывали кино про домашних животных, какие они друзья человека - сперва про кошек и собак, потом про лошадей, а потом про свиней. Свиньи в телевизоре были чистые и симпатичные, но ни одна не могла сравниться с моим другом Гансом.